Артуро Перес-Реверте - Осада, или Шахматы со смертью

Оправив влажную юбку, разгладив мантилью, она присела на стульчик с сумкой на коленях. Горящие глаза давно, еще издали заметили ее и следят за каждым движением. Они сейчас не похожи на свежевымытые виноградины, а кажутся совсем темными, потому что зрачки расширены под действием каких-то снадобий, которыми лекари пытаются облегчить его страдания. Лолита на миг переводит смущенный взгляд на тело, прикрытое простыней, под которой справа, примерно на пядь ниже паха, угадывается провал — бедро ампутировано. Еще несколько мгновений завороженно смотрит на эту пустоту, а когда вновь поднимает взгляд, убеждается, что глаза его следуют за ней все так же пристально и неотступно.

— Я приготовила столько всяких слов… — наконец произносит она. — И ни одно сейчас не годится.

Ответа нет. Его горячечно-блестящий взгляд все так же темен и напряжен. Лолита чуть склоняется над тюфяком. И при этом движении дождевая капля скатывается из-под ее волос, течет по щеке.

— Я вам очень обязана, капитан Лобо.

Он по-прежнему молчит, и Лолита всматривается в его лицо — от перенесенных страданий кожа туго обтянула скулы, от жара губы высохли, растрескались, покрылись корочками и болячками. И губы, и этот рубец, так зверски располосовавший ему лицо. Эти губы когда-то поцеловали меня, думает она не без волнения. Они выкрикивали приказы в бою, а я наблюдала за ним в подзорную трубу — с крыши, с противоположного берега бухты.

— И мы позаботимся о вас.

Уже произнеся это «мы», она как со стороны услышала его и поняла: оно не прошло мимо Пепе Лобо. Это повергает ее в какое-то особенное смятение. В глубокую, почти на грани отчаяния, растерянность. Но сделанного не воротишь, слово сказано, и его непоправимый отзвук витает в воздухе, вторгшись между нею и Лобо, который все так же неотрывно глядит на Лолиту. Та замечает слабое подергиванье измученных губ. В попытке улыбнуться? Или что-то уже был готов сказать, но так и не сказал?

— Здесь ужасно. Постараюсь забрать вас отсюда в более подходящее место.

Она раздраженно оглядывается вокруг себя. Запах — а ведь тем же смрадом теперь несет и от него, думает Лолита — становится непереносимым. Он пропитывает платье, въедается в кожу. Притерпеться к нему невозможно, и Лолита, достав веер, начинает обмахиваться. И лишь через мгновение замечает, что это тот самый веер, расписанный драконовым деревом, которое она так и не успела показать капитану. Просто символ того, чего не может быть никогда да никогда и не было.

— Вы будете жить, капитан… Поправитесь. Выйдете отсюда. Теперь у вас в избытке… Ну, то есть… Вас ждут большие деньги. Вы и ваши люди заработали много…

Лихорадочно блестящие глаза, наблюдавшие за движением веера, которое она остановила теперь, моргнули. Можно сказать, что к Пепе Лобо слова «жить» и «поправиться» непосредственно не относятся.

— Я и мои люди… — повторяет он.

Наконец-то подал голос — хрипловатый, очень тихий. Расширенные темные зрачки уставились в пустоту.

— Куда я выйду…

Лолита, не понимая, чуть подается вперед. Вблизи еще острее этот едкий запах. Запах застарелого, перегорелого пота и страдания.

— Не говорите так. К чему эти печальные мысли…

Капитан слегка поворачивает голову. Лолита глядит на его руки, неподвижно лежащие на простыне. Бледная кожа, пальцы с отросшими, нечистыми ногтями. Голубые, набрякшие вены.

— Хирурги сказали, что скоро поправитесь… Вы ни в чем теперь не будете нуждаться — ни в уходе, ни в средствах. У вас будет то, о чем вы всегда мечтали, — своя земля и дом вдалеке от моря. Мое слово в том порукой.

— Ваше слово… — повторяет он, будто размышляя.

Подрагиванье губ теперь все же больше похоже на улыбку, отмечает Лолита. Но еще больше — на отстраненную, почти безразличную гримасу.

— Я уже мертв, — вдруг слышит Лолита.

— Что за глупости!..

Но он уже не смотрит на нее. Отвел глаза мгновение назад.

— Меня убили в бухте Роты.

Может быть, думает Лолита, он и прав? Измученный покойник, обрети он вдруг дар речи, улыбался бы именно такой улыбкой.

— Убили и закопали там, на берегу, вместе с двадцатью тремя матросами с «Кулебры».

Лолита глядит по сторонам, словно прося у кого-то помощи, и, насилуя себя, залавливает колотящуюся в груди тоску. Нежданное и сильное сострадание дивит ее самое. И к собственному изумлению, она поднимается, набрасывает на голову мантилью, говорит:

— Мы скоро увидимся с вами, капитан.

Но знает, что говорит неправду. И знание это сопровождает ее все то время, что, шаг за шагом и все ускоряя шаги, она проходит меж рядов распростертых на полу людей к выходу, и вот оказывается снаружи, вдыхает наконец свежего влажного воздуха, а потом, не останавливаясь, идет к берегу моря и останавливается напротив белого и серого города, растушеванного далью, под дождем, кропящим ей лицо каплями холодных слез.

Ла Навата, декабрь 2009 г.

Другу по гроб жизни (лат.). (Здесь и далее прим. переводчика.)

Одно из значений слова cadalso — плаха, эшафот (исп.).

Монета достоинством пять песет, или двадцать реалов.

Лига — мера длины, равная 5572,7 м.

Род фитиля, хлопковая прядь, пропитанная порохом или селитрой.

Chi va piano, va lontano, chi va forte, va a la morte (um.) — Тише едешь — дальше будешь, быстро едешь — к смерти прибудешь.

Туаз — старинная французская мера длины: шесть футов, около двух метров.

16 июля 1808 г. в Андухаре (близ Байлена) произошла битва между испанскими и французскими войсками. 22 июля французы вынуждены были подписать акт о капитуляции.

Фанега — мера сыпучих тел, неодинаковая в различных областях Испании; в Кастилии равна 55,5 л.

«Юная Долорес» (исп.). Лолита — уменьшительное от Долорес. Названия кораблей и судов в тексте по традиции не переводятся.

Кинтал — мера веса, равная 100 фунтам, или 46 кг.

Зд. — разоруженное палубное судно, служившее местом заключения военнопленных.

Горе побежденным (лат.).

В средневековых государствах Пиренейского полуострова сословно-представительные собрания — предтечи парламента, функции которого стали исполнять с XIX в.

Амьенский мир (25 марта 1802 г.) был заключен между Францией, Испанией и Батавской республикой, с одной стороны, и Англией — с другой, завершив войну между Францией и Англией 1800–1802 гг. Обе стороны остались недовольны его итогами, и Амьенский мирный договор уже через год был расторгнут.

Ataud — гроб (для бедняков); sarna — чесотка (исп.).