Глеб Голубев - К неведомым берегам

Писарь составил протокол, и все его подписали:

«Капитан Чириков с нижеподписавшимися офицеры согласно определили, чтоб за приключившимся несчастьем, а именно: что потерян ялбот и малая лодка с флоцким мастером Дементьевым и при нем служителей четырнадцать человек, далее свой путь не продолжать, а возвратитца настоящего числа к Авачи, понеже при пакетботе никакого судна не имеется. И не токмо разведывание какое чинить можно, но и воды в прибавок получать не можно, а на пакетботе воды по счислению токмо сорок пять бочек из которых, может быть, несколько и вытекло. А в расстоянии до Авачи обретаемся близ двух тысяч минут (Имеется в виду долгота, отсчитываемая, как уже говорилось, от мыса Вауа у входа в Авачинскую бухту возле Петропавловска-Камчатского.). И на такое дальное расстояние имеющейся воды не очень довольно. Понеже какие будут стоять ветры не известно, того ради и определили возвратиться, дабы за неимением воды не воспоследовало крайнее бедствие всему судну.

Подлинное определение за руками капитана Чирикова.

Лейтенанта Ивана Чихачева.

Лейтенанта Михаила Плаутина.

Штюрмана Ивана Елагина».

Сразу после окончания консилиума повернули на запад, домой.

Но все смотрели в другую сторону — за корму, на восток. Как постепенно скрывается в туманной дымке чаемая Земля Американская.

И не было на берегу, ни на воде никаких примет, ни малейших следов того, что всего десятью днями раньше плыли здесь и смотрели на те же леса и горы их товарищи со «Святого Петра»... Не остается следов в океане.

Смотрели моряки и не могли напоследок налюбоваться на горы невиданные. Вершина одной из них вздымалась в самое небо. Это была одна из самых высоких вершин Аляски, потом ее назовут горой Святого Ильи.

И все думали об одном: что же случилось с нашими на том незнаемом берегу? Ветер надувал паруса. Плескались волны о борт. И горы оставшейся такой загадочной земли постепенно скрывались вдали, таяли как воск...

Быстро убывали запасы пресной воды, хотя предусмотрительный капитан принял меры для их пополнения сразу же, как повернули домой. Пошел дождь, и Чириков приказал собирать стекающую с парусов и снастей воду. У нее был горький смоляной привкус, но матросы только причмокивали и посмеивались:

— Ничего! Здоровее будем. Подольше не сгнием.

Но все равно пришлось воду экономить. Того ради ввели строгую норму. А вскоре капитан приказал два дня варить людям кашу лишь на обед и только каждый третий день давать ее, как раньше, и на обед, и на ужин. Тяжело приходилось. И так от нелегкой работы при холодной, дождливой погоде матросы ослабели, истощали. Но никто против обыкновения не ворчал. Все понимали: надо беречь воду.

Хорошо, дров пока хватало. Радовался Чириков, что предусмотрительно взял их в это плавание побольше. Но и дрова следовало беречь, ведь к берегу пристать нельзя...

Они вроде отвернули от земли в океан, пошли домой. Но чаемая Земля Американская, принявшая их так неласково, теперь никак не хотела отпустить. То и дело замечались признаки близкой земли: то чайки появятся или береговые утки, то качается плавучим островком на волнах морская капуста. А то вдали за дождем и туманной дымкой смутно замаячат горы.

Это потому, что плывут они все еще вдоль берега, круто заворачивающего тут на запад полуостровом Аляска, как его потом назовут. Но Чириков и его штурманы еще не знают того. Ведь эти берега пока никем не нанесены на карты.

В последний день июля с борта «Святого Павла» уже отчетливо увидели берег. И Чириков догадался, понял: это все та же Земля Американская, все время плыли они вдоль нее. День за днем все те же крутобереги и на них хвойные леса высокого росту.

Места и тут, хотя заплыли уже гораздо северней, были веселые, богатые всякой непуганой живностью. На скалах грелись моржи, сивучи, морские бобры. А вдоль берега плавали киты. Как жаль, что нельзя пристать и осмотреть эту землю получше. И воды бы набрали пресной — свеженькой, ключевой...

Плыли все дальше вдоль берега, нанося его на карту, мимо бесчисленных островков, которые потом станут излюбленными богатейшими охотничьими угодьями русских промышленников.

Ах, как жалел Чириков, что нельзя исследовать эту землю, выяснить, какие минералы прячут в себе скалы, какие, может, неведомые еще науке растения и травы таятся в дремучих лесах!

Повернули от берега круто в открытый океан. Паруса взяли ветер и понесли их домой, на запад.

Теперь кашу варили через день только на обед. Кормились всухомятку — сухарями с маслом. Наверное, Чириков бы не решился столь жестоко урезать рацион, но потребовали сами матросы:

— А то и вовсе родной земли не увидим.

Утешали себя шуточками:

— Ничего, ребята, горячее едят подьячии.

— Истинно сказано! А голодные едят холодное.

Иногда, как уже без горячего становилось невмоготу, варили солонину в морской воде. Но такое кушанье усиливало жажду. Некоторые исхитрялись, держали во рту свинцовые пули. Уверяли, будто от этого пить меньше хочется.

Увеличили винную порцию, но даже это не радовало. Бывалый боцманмат Трубицын качал головой и вздыхал:

— Грешен, люблю пропустить чарочку, однако согласен лучше по гроб жизни на водопитие...

— Меньшой бы на корабле уже помер с голоду, вечно ему есть хотелось...

— Да, крепко они нас подкузьмили. Кабы не потеряли из-за них обе шлюпки, запаслись бы водичкой, вдоволь пили. Кашу варили, чайком бы грелись...

— Ты что! Как о товарищах говоришь? Грех. Может, их перебили всех, а ты!

— Верно, негоже, братцы.

— А что же с ними все-таки вышло? Куда они подевались?

— Конечно, дикие перебили.

— Всех?! И с первой шлюпки и со второй? А кто же тогда костры жег, сигналил?

— Может, все же кто уцелел, отбился, в горы ушел?

— Далеко не уйдешь. Чужая сторона, все равно в плен возьмут. Тоже несладко.

— Хоть бы узнать, что же с ними случилось. Дома спросят, а что мы скажем?

...Нет ответа на эти вопросы и поныне. Потом будут приходить из-за океана невнятные слухи о том, будто видели у индейцев в тех местах, где бесследно исчезли Дементьев с товарищами, какие-то необычные одежды на лисьем меху, обломок штыка, мушкет явно русской работы... Промышленники Российско-Американской компании станут докладывать, что встречали среди индейцев загадочных «белолицых и русоволосых, почему заключено было, что они потомки штурмана Дементьева...».

Но никто на свете не знает, что же стало с первыми пятнадцатью русскими, высадившимися на американском берегу. Можно только гадать. Самое же удивительное, что Дементьев и его спутники пропали бесследно.