Юрий Папоров - Пираты Карибского моря. Проклятие капитана

Де ла Крусу это предложение было явно не по душе. Он хотел было отказать консулу, но вовремя заметил, как Тетю подает ему знак.

— В Тринидаде, где мы станем ждать патента, у меня есть хороший нотариус, — Педро думал о своем друге Антонио.

— Но вы знаете, капитан, кандидатура нотариуса у Морского министерства, и особенно у аудитора, не должна вызывать никаких сомнений… Я сейчас покажу вам curruculum vitae [38]моего кандидата, — с этими словами консул вышел из комнаты, а Тетю поспешно произнес:

— Соглашайтесь! Он установит шпиона, а потом мы отделаемся от обоих.

На прощание консул сказал:

— Ну, теперь вам остается нанять только кока. Кстати, у меня есть идея. Маркиз…

— Вы и об этом знаете? — искренне удивился де ла Крус.

— Нет. Даю вам слово, мысль о поваре маркиза мне пришла в голову только сейчас.

К вечеру следующего дня на корабле появился кок. Он был огромным, добродушным, рыжим и приволок с собой тележку, доверху груженную кухонными принадлежностями. При виде кока экипаж «Каталины» заметно оживился. Когда Коко поднимался по трапу, тот угрожающе провис под его тяжестью, но лицо французского кулинара, возвращавшегося «домой», выражало такую искреннюю радость, что никто не позволил себе подшутить над ним.

За коком вскоре прибыл нотариус; не успел де ла Крус побеседовать с ним и распорядиться о его размещении, как вахтенный доложил, что к борту подошла еще одна шлюпка и лодочник требует конец. На дне шлюпки лежали абордажные сабли.

Лодочник, закрепив веревкой эфесы сабель, прокричал:

— Поднимай! Это капитану от сеньора де Амбулоди.

В ожидании первого ужина, приготовленного Коко, — де ла Крус и Бартоло уже переселились на «Каталину», — капитан, Тетю и Девото терялись в догадках, как это Мигель умудрился заполучить для них сабли. В это время по камням набережной зацокали копыта лошадей и загромыхала коляска генерала Чакона.

Дон Луис собственной персоной в сопровождении довольного Мигеля де Амбулоди пожаловал на «Каталину».

— Я отдал распоряжение старшему капитану порта в недельный срок выставить вас из Гаваны! — так вместо приветствия, поднявшись на борт, заявил Чакон.

— Чем заслужили мы столь неприветливое обращение, генерал? — учтиво раскланялся де ла Крус.

— Вы прямо на глазах грабите защитников осажденного города, а мы ничего не можем с вами поделать. Слыханное ли дело! Довольно! — гремел генерал Чакон, и со стороны было трудно понять, насколько серьезно он говорит: сердится или просто шутит. Успокаивало капитана лишь то, что Мигель де Амбулоди спокойно улыбался.

— Дон Луис, для нас ваше решение не подлежит обсуждению… — стараясь попасть в тон генералу, заявил де ла Крус.

— Еще бы вы посмели ослушаться! Подсылаете тут юнцов, которые еще вчера были желторотыми и, слава богу, умели водить пером по бумаге. Поначалу юнец прикидывается, а потом начинает выигрывать и предлагает пари! Кто мог знать, что этот пострел, — и генерал кивнул в сторону Мигеля, — ваш шпион, заключил с вами сделку?

— Генерал, помилуйте, что такое двадцать сабель в сравнении с тем, что вы заполучили храброго офицера, — заметил Девото.

— Милостивый сеньор, хорош ли мой офицер, коль он служит чужим интересам?!

— Дон Луис, это не моя затея, должен вам признаться, я не просил об этом Мигеля, — начал было де ла Крус, но генерал его перебил:

— Ах, не ваша! Тем более! За такие проделки я его завтра призову в ополчение и тут же посажу под арест. Нет, только подумать: у всех на глазах, да еще в арсенале, победить меня и увезти двадцать сабель!

— Мы возвратим их сторицей, генерал, а сейчас… не откажите оба принять приглашение на наш скромный ужин.

После первого бокала вина генерал очень быстро израсходовал запас своего гнева, а в конце веселого ужина был определен день отплытия «Каталины» — следующий четверг.

В среду, на закате, судно было готово к отправлению. Каждая снасть, вплоть до самой мелкой, была проверена, составлены все расписания команд, сделаны все необходимые запасы, проведены учения, которые подтвердили, что экипаж «Каталины» состоит из опытных, бывалых моряков. Однако де ла Крус не сумел определить того, кто пришел на корабль шпионить в пользу англичан.

Педро наносил прощальные визиты. Аудитор Чирино и генерал Чакон снабдили капитана временными бумагами, подробно рассказали ему о событиях, происходящих в Европе, и об обстановке в районе Мексиканского залива, Карибского моря и Багамских островов.

Казалось, «Каталина» испытывает внутреннюю дрожь, как резвый конь перед началом скачки.

Наступил четверг. На борт «Каталины» доставили свежие овощи, воду и хлеб.

По настоянию Иннес прощание должно было произойти в каюте капитана перед самым отходом корабля из гавани.

Уже горели свечи, когда вахтенный доложил о приезде сеньориты Иннес де ла Куэвы, графини де Аламеда.

Тетю, Девото и Хуан, команда звала его не иначе как Медико [39], галантно поздоровались с молодой женщиной и отправились каждый по своим делам.

Как только за ними закрылись двери каюты, у графини на глазах появились слезы. Педро ласково привлек к себе Иннес, прикоснулся губами к ее черным как смоль волосам.

В полном молчании они простояли так с минуту. Затем Иннес, отстранившись, заговорила:

— Вы герой, де ла Крус! — Графиня приложила руку к губам капитана. — Заклинаю вас! Молчите!

— Вы умница, Иннес! Я дал обет, пока не разыщу бедную Каталину, скитания в одиночестве — мой удел. Ну, а если Бог…

Графиня с надеждой схватила руку капитана и сжала ее.

В каюте воцарилась тишина, и после небольшой — паузы де ла Крус услышал решительный ответ:

— Я буду ждать вас!

Де ла Крус стоял рядом с книжной полкой, Иннес протянула к ней руку и достала томик в кожаном переплете с золотым тиснением.

— Вергилий! [40]Пусть он предскажет вашу судьбу. Откройте наугад страницу.

Де ла Крус повиновался и указал пальцем на строку. То был 384-й стих Первой песни «Энеиды».

«Сам, безызвестен и нищ, по Либийской степи скитаюсь, / Изгнан равно из Европы и Асие… / Жалоб дальнейших Венера не перетерпев, так, скорби в средине, вмешалась: / „Кем ты ни будь, ты не против (верю я) воли бессмертных. / Воздух живительный пьешь, если прибыл Тириев к граду. / Только ступай и отсюда явись на порогах царицы“.

Иннес умолкла. Положила томик на стол. Задумалась, нервно теребя в руках лиловый шелковый платочек, и сказала:

— Мало мне было одной соперницы… Появится еще и Дидона [41].

— Иннес, поверьте, мужчина храбр и силен с врагами, а перед женщиной слаб, как ребенок, тем паче, если она не совсем ему безразлична…

Де ла Крус взял со стола Вергилия и предложил графине открыть страницу. Та послушалась.