Джордж Мельвилль - В дельте Лены

Это был момент крайней опасности. Если лёд сомкнётся снова, «Жаннетта» будет раздавлена, как яичная скорлупа. Лёд расступился почти на тысячу ярдов, а затем медленно сблизился. Бедный корабль заскрипел и застонал от страшного напряжения, но, к счастью, окружающий судно лёд послужил ему защитой. Палубные настилы вспучились, пакля и смола выступили из швов, и почти полное ведро воды, стоявшее на квартердеке, наполовину выплескалось от сотрясений. Почти никто не мог уснуть; те, кому это удавалось, спали в одежде. И всё же дисциплина на корабле была безупречной. Матросы пели и шутили с показным хладнокровием, очищая палубы от льда или откалывая нависающие над фальшбортом глыбы. Мощные внутренние распорки, установленные на верфи в Калифорнии, хорошо выдерживали давление; наконец, напирающая на борт льдина с грохотом переломилась, обломок её обрушился на судно и столкнул корабль с его ложа в полынью. Льдины снова начали обступать «Жаннетту», но с наступлением темноты вокруг неё сформировался молодой лёд, и вскоре она снова была в ледяном плену, чтобы никогда больше не быть освобождённой до рокового дня 12 июня 1881 года.

Корабельное хозяйство – В ледяном кольце – Отравление свинцом – Поход на остров Генриетты.

Быстро наступали зимние холода. За исключением нескольких незначительных происшествий в виде растяжений и ушибов, мы радовались полной свободой от болезней и пребывали в постоянно хорошем настроении – все, кроме лейтенанта Даненхауэра, который страдал от своего ужасного недуга с декабря прошлого года и до самого конца плавания. К приближающимся праздникам экипаж подготовил традиционное театральное представление, и на Рождество вся команда была приглашена в рубку на спектакль, полный шуток про офицеров и матросов.

Ещё в самом начале экспедиции обнаружилось странное нарушение общеизвестного физического закона. В соответствии со знаниями из нашей школьной юности мы полагали, что морская вода, замёрзнув, превращается в совершенно пресный лёд. Было также известно, что морские льдины солёные, но с уверенностью ожидалось, что снег будет пресным, и всё же этого не произошло. Те из нас, кто интересовался историей арктических путешествий – а ничто из того, что написано на английском языке, не ускользнуло от их внимания, – знали, что до сих пор не возникало никаких трудностей в получении пресной воды для питья из айсбергов или снега на суше. Однако в этом океане нет настоящих айсбергов, за исключением тех, которые сходят с небольших островов, а они настолько редки, что единственные, которые мы видели, были замечены моим отрядом, когда мы высадились на остров Генриетты.

Для решения этой проблемы мы построили дистилляционный аппарат, способный производить сорок галлонов пресной воды в день, а запас талого снега постоянно хранился в резервуарах на палубе и полубаке; один большой резервуар был установлен в задней части камбуза, чтобы он подогревался теплом от кухни.

Так закончился старый год – в многообразных заботах по корабельному хозяйству.

В течение января 1880 года лёд оставался неспокойным, и корабль испытывал множество ударов и сжатий. Каждый шторм сопровождался подвижками льдин; было замечено, что пока дул ветер, вся масса льда равномерно двигалась под его напором, но когда он стихал, этот лёд, двигаясь по инерции, начинал напирать на дальние неподвижные льдины – страшно было смотреть, как беспорядочно громоздились друг на друга колоссальные ледяные глыбы.

Именно в один из таких тревожных моментов, следующих за штормами, когда отовсюду слышался далёкий рёв и грохот, льдина, в которую вмёрзла «Жаннетта», начала раскалываться во всех направлениях. Спокойная и почти ровная поверхность льда, жалобно гудя и треща, внезапно вздыбилась огромными торосами. Гигантские глыбы вздымались и рассыпались, словно рушимые невидимой рукой, огромные сдавленные массы издавали невыносимо пронзительный стон, от которой кровь стыла в жилах. Разрушения приближались всё ближе и ближе. С благоговейным ужасом мы наблюдали, как по льду с грохотом разбегаются трещины. В амфитеатре высоченных торосов более полумили в диаметре лежал наш корабль; громада движущегося льда, вздувшаяся местами до высоты пятидесяти футов, постепенно подступала к нам со всех сторон. Мы были готовы оставить судно, но… что тогда? Если кольцо торосов продолжит сжиматься вокруг нас, вырваться из него станет невозможно —надеяться вскарабкаться по его скользкой движущейся массе было таким же безумием, как попытаться взобраться вверх по Ниагарскому водопаду.

«Лёд приближается со скоростью один ярд в минуту. До него триста шагов, так что через триста минут мы отойдём в мир иной».

Так один из членов экипажа объявил о своих расчётах неизбежной нашей гибели. Несомненно, что, если бы «Жаннетта» находилась в двухстах ярдах в любом направлении от того места, на котором она тогда находилась на льдине, она была бы уничтожена крошащимися массами льда, как раковина на пляже под волнами прибоя. Но, видимо, время её ещё не пришло. Зловещий круг постепенно сократился до нескольких сотен футов, а затем… остановился. Стихли наши молитвы, стихло и всё вокруг, только скребли о днище корабля мелкие льдинки.

Люди постепенно пришли в себя, разбрелись по ледяной арене, карабкались по склонам «амфитеатра», перепрыгивали по обломкам льда, взбирались на вершины и со смехом скатывались вниз, соревновались, кто найдёт осколок льда самой необычной формы, обсуждали шансы на спасение, если бы таковое понадобилось нашему судну, все вопили и ликовали, как мальчишки, – как вдруг истошный крик: «К насосам!» положил конец их недолгому веселью и созвал всех обратно.

Тотчас же были установлены ручные насосы, и самые крепкие матросы принялись за них изо всей мо́чи; другие доставали из носового трюма провизию, а остальные наполняли котёл водой, льдом и снегом из трюмов. Температура была около -40° по Фаренгейту, и когда вода хлынула в трюм, она сразу начала замерзать. Постепенно она достигла уровня выше пола котельного отделения, и возникла опасность, что вода может залить топки котлов до того, как будут запущены паровые насосы. Чтобы предотвратить это и сохранить трюм сухим, воду из него поднимали с помощью бочки. Это была борьба не на жизнь, а на смерть! Вода быстро прибывала, и поэтому топку разожгли заранее, до того, как котёл наполнился до номинального уровня, и вскоре паровой насос откачивал воду с таким напором, что боцман Джек Коул с восхищением заметил: «И помогать не надо!..»