Odisseos - Плавать по морю необходимо

Я учил в школе английский и вполне сносно мог выговаривать «Лондон из зе капитал оф Грейт Бритн» или «Москоу из бьютифул таун». Система изучения иностранных языков в советской школе была продумана по-своему очень хорошо и получив 5 баллов в аттестат, после 5 лет школьного обучения, молодой человек должен был не уметь или наоборот – не должен был уметь читать иностранных газет и слушать вражеское радио. Получил свои пять и катись на стройки социализма.

Отношение к преподаванию языка в мореходных училищах было несколько иное, но не сильно отличалось от школьного, разве что на судоводительских факультетах. Там пытались научить и часто добивались своего. Какой же ты, извините, к хренам собачьим, будешь капитан, если не можешь объясниться с лоцманом, агентом, властями, разговаривать по радиотелефону и писать длинные письма на английском языке.

Напомню, речь идет о Советском времени. К механикам требования были по проще, но мы все учили язык 5 лет и сдавали государственный экзамен по английскому языку. Экзамен принимала Ирина Сергеевна Кучерова, заведующая кафедрой Английского языка ОВИМУ, одесситка, красавица, но "несмотря на" – настоящая леди и просто хороший человек.

Ирина Сергевна вела язык в нашей группе продвинутых трудящихся с четвертого курса и до государственного экзамена. Затачивала наш язык, разве что только не напильником. Разумеется, Сергевна знала, кто, на какую государственную оценку, знает вражеский говор, и для нее, наши ответы на экзамене, были проформой чистой воды. Научила хорошо. Не забыл его за три года проведенных в Арктике, вставал на вахту посреди ночи и вспоминал спряжения неправильных глаголов, (в кошмарных снах чудятся до сих пор). Но тогда, в июне 1975, такие мысли в вольную курсантскую голову не приходили, а приходили совершенно другие:

1. Хорошо сейчас на пляже в Аркадии, гораздо лучше, чем в душном кубрике, в окружении учебников и словарей английского языка.

2. Завтра, (за день до экзамена), приходит из рейса брат, Александр, окончивший училище в 1971 году, успевший дослужиться до Второго помощника капитана в ЧМП.

Он возвращался из Японии, с заходом в Гонконг, Сингапур и другие не менее прекрасные и загадочные города и страны, вожделенные порты посещения тогдашнего советского моряка, ключевые точки обеспечения одесского Толчка (Толкукчки, Тучи) и, соответственно, благосостояния черноморской семьи. Наступило «завтра». Большой сбор у брата на квартире был назначен на 18 часов. Мой дружок и одноклассник Мишка входил в семейный круг доверенных лиц и тоже был приглашен на «праздник урожая». Начали, как всегда, с объявления: "Мы ненадолго, у нас завтра экзамен, еще по одной и уходим".

Уходили до шести утра, забылись коротким сном на одесской кухне и были разбужены часам к 11 холодной водой из ковшика. Кое-как очухались и привели себя в порядок. Поспешили на экзамен, успели к середине сейшена. Вошли вдвоем, поздоровались, взяли билеты и сели готовиться. Окна аудитории выходили на южную сторону, солнышко припекало даже через жалюзи и шторы. Припекало, припекало и припекло. Мы незаметно задремали, Мишка в своем углу, я в своем. Разбудила Сергевна нас разом, потрепав за загривки. Очнулись, стало неудобно, но почему-то не очень стыдно. Мы остались последние, народ сдал, получил свое и разошелся.

Я попытался разрулить ситуацию: – Брат с моря вернулся… встречали… извините. В качестве извинения и заодно экзамена нам было предложено ответить на все оставшиеся на столе билеты без подготовки. Деваться некуда, попыхтели и приступили. Попросили попить водички. Вода упала на старые дрожжи, распарила оставшееся с ночи и пошел кураж.

Ответили "с листа" на все билеты. Выслушали порицающие наше поведение слова, но и поздравления тоже. Узнали, что потратили 5 лет учебы не зря. Не зря, не зря. Получили мы свои по 5 баллов на лицо.

Одноклассники поудивлялись, но не очень. Мишка шел на красный диплом, я тоже, но ударился в любовь и передумал пересдавать тройку по химии за первый курс. Красный, синий, какая разница, распределение уже состоялось. Цвет диплома на будущую карьеру не влияет.

Язык, английский имею в виду, до сих пор работает. Общаюсь с зятем, греческой родней, интернациональными друзьями. Греческого до сих пор не выучил, в мои нынешние годы дается тяжело, проще на пальцах. Ну и опять же – лень.

Каждый курсант, обучающийся в высших морских учебных заведениях МинМорфлота СССР, обязан был пройти курс военно-морской подготовки и стажировку на кораблях ВМФ, согласно получаемой военной специальности. Конкретно из нас готовили штурманов для дизель-электрических подводных лодок 613 и 643 проектов. Для чего нужно было по 600 душ штурманов, получаемых ежегодно, помимо выпускников военно-морских училищ, никто объяснить не мог.

Какой из торгового моряка подводник? Вспомогательного флота было немеряно, портового флота, судов обеспечения. Сажайте нас туда, если шибко надо! Но у военных своя правда, сказано люминий – значит люминий!

Никто из нас, даже в кошмарных снах, не собирался служить на военном флоте, но принимали то, что стажировка положена по учебной программе. Наши иностранцы радостно разъехались на длинные каникулы до апреля, а мы, отгуляв свои в январе, собрались холодным февралем на одесском железнодорожном вокзале и отправились поездом в Севастополь, а оттуда в Балаклаву, тогдашнее подводное гнездо Черноморского флота.

В Балаклаве роту поделили на группы и группочки и раздали по бригадам и отдельным частям подводных челнов, стоящих по 2–3 корпуса по обеим сторонам живописной бухты. Не помню уже, ни номеров, ни названий частей, квартировавших в бухте и загадочном тоннеле под горой. Нам, с приятелем Серёгой, выпало провести два военно-морских месяца вместе, в команде одной из лодок, чья казарма располагалась сразу за штабом бригады, в самом колене бухты, на ее левом берегу (а может и правом), на том берегу, где был вход в секретный тоннель.

Добрались до места к полуночи. На первую ночь нас определили спать в общую казарму на 60 коек. Разделись, сложили вещи на тумбочку под любопытными взглядами не уснувших ещё матросиков. Умылись, легли, уснули. В 06.00 были разбужены громкими криками дневального, но вставать не стали, лежали, дожидаясь пока вся команда уйдет из казармы на зарядку. Усатый, румяный мичман вбежал в помещение и разразился над нами громкими матюками. Ответить ему тем же не успели, годки, из своих, подводноплавающих, объяснили матерщиннику вполголоса, что мы «гражданские» и командир велел к нам не приставать без надобности. Мы были согласны, чтоб к нам не приставали. Через пятнадцать минут, тот же прапорщик, переселил нас в отдельную комнату с четырьмя койками, тумбочками, двумя столами, стульями, телевизором и диванчиком. Жить стало веселее, хоть и «удобства» остались те же, общие, в коридоре.