Дмитрий Пинхасик - Нерусский новый русский

Еще, например, жевали смолу. Этот процесс, несмотря на ужасные вкусовые мучения и античистоты, был сравним, наверное, с курением детьми сигарет для приравнивания себя к свободным и все имеющим людям. Ее мы обычно добывали на стройках, обдирая с кровельных материалов и фундаментов.

В обычный, ничего не предвещающий день мама достала жвачку фруктовую и кофейную. Два пластика. Кто-то из сотрудников привез из заграничной командировки. Мама спросила нас с братом: «Кто какую хочет?». И вдруг Миша стал, заламывая руки, кричать, что его всегда обижают и все отдают мне. И в этот раз мне отдадут кофейную, а ему плохую фруктовую! Он ныл и кричал об антисемитизме и всех других возможных и невыносимых притеснениях в семье, которые с утра до вечера ему приходится выносить. Умолял сдать его в детский дом, так как даже это лучше, чем смотреть на то, как меня маленького любят, а его – нет! Мама начала ругаться, пытаясь унять его и объясняя, что младшим надо уступать и в детдоме, и даже в лепро зории, но все было тщетно, он просто визжал! Мне было уже колоссально неудобно брать кофейную, но… и жевать «фруктовое говно» я тоже не мог. Итак, в полнейшей тишине, отворачивая от брата глаза, я очень тихо произнёс «кофейную»… Миша притих и быстро взял фруктовую. Я после пережитого потрясения медленно рассматривал доставшееся мне сокровище. В этот момент как-то странно было, что униженный и оскорбленный брат, довольно чавкая на весь дом, уже скакал по диванам…

Трепеща от важности момента, я поднес к дрожащим ноздрям понюхать тот запах, который потом ещё год будет исходить от фантика, и который можно будет нюхать с друзьями, мечтая о чудесах зарубежных и диковинных.

Странный, ни с чем несравнимый запах непонятно чего прямо как-то неприятно ударил в мозг. Я стал подрагивающими руками разворачивать пластик и, наконец, засунул его в рот! Это было отвратительнейшее и удивительнейшее, тошнотворное дерьмо! Так я впервые узнал вкус лакрицы! Меня реально тошнило. Лицо было похоже на узел, сведенный судорогами. Какой дебил мог это купить для моей матери в заграничной командировке!? Миша уже ржал во весь голос и противно надувал пузыри размером с голову! «Ты сам, ты сам её выбрал. Хотел, чтоб мне плохую?! Будешь знать, как надо мной издеваться!» – вопил он, глядя на мои слезы.

Я вымачивал жвачку в воде неделями, но дрянь была качественная. Я пытался разжевывать в ней барбариски (карамель по-нынешнему), но победить зарубежный завод-изготовитель, мне было не дано. Как только барбариски сжевывались, омерзительный вкус возвращался! Это было, наверное, первое в жизни наказание за эгоизм, и надо признать, – серьёзный урок!

Я был, наверное, классе в первом, а брат в девятом, и вот вдруг у нас в доме стал появляться ангел! Это была Галя, Мишкина одноклассница. Возможно, они просто дружили, а может это были ухаживания. Не знаю. Знаю, что у меня была первая любовь! Все сжималось и как-то поднималось из живота к груди. Я краснел, пыхтел и потел при ее появлении. Других навыков общения в то время у меня в арсенале просто не было. Это потом я добавил ещё один…

При ее материализации в нашей квартире я прилипал к полу там, где меня это заставало, и прятал взгляд в стену. На самом деле просто никто не знал о моих сверхспособностях! Глядя в стену, я искривлял пространство и направлял специальные лучи из своих глаз и ушей прямо в Галю, таким образом видя и слыша каждый вздох и шорох! Проведя несколько раундов бесед с мамой о необходимости заморозить Галю на 8–9 лет, пока я не подрасту до необходимых размеров для ее, Галиного полно ценного использования, я выяснил, что человеческая цивили зация очень крепко подвела меня и ни хрена не подготовилась к моим запросам. Делать было нечего.

Наглец-старший брат вел себя абсолютно недопустимо, переходя границы приличия по отношению к моей невесте. Это раздражало меня больше всего! А вот мои отношения с Галей, ну как бы это сказать, не развивались что ли, несколько засто порились. Я чувствовал, что должен был как-то себя проявить. В какой-то момент я не выдержал и ринулся действовать! Я подбежал к ничего не подозревающей девушке, резким движением очень быстро поднял ей юбку и, застыв на полсекунды в торжестве обладания, икнув, бросился на утек в спасительный полутораметровый «храм облегчения». Только там «Джери» мог быстро закрыться от ринувшегося за ним «Тома» на щеколду и наде яться выжить до спасения родителями. Миша колотил по двери и бился в неё всем телом, но дверь выдержала!

Теперь начиналась новая жизнь! Я открылся Гале. Она знает теперь, какой я смелый и решительный, а какой я красивый и умный знала и раньше. Ведь это невозможно было не заметить. Наконец, теперь нас с ней ещё и связывает тайна «подъ юбки»!

В жизни любого человеческого детеныша кипят события и эмоции, причём их количество и сила прямо пропорциональны возрасту… Событий не становится меньше. Мухи так же летают, а стаканы опрокидываются, и близкие люди что-то делают в нашем пространстве. Просто, чем старше человек, тем больше он ко всему этому привыкает, и тем меньше эмоций вызывают эти события (пока не приходит зрелость…).

Классе в первом как-то раз папа сказал мне, занимаясь своими делами и не глядя на меня, что завтра в школу не пойдем, а поедем к нему на работу в больницу немного подлечиться. Я бывал ранее у папы на работе, и было это очень даже приятненько. На работах мало детей, поэтому они сразу становятся центром внимания. А кому же это может не доставить удовольствия!? Все тети и дяди становятся добросладенькими и прямо такими приветливыми, что совершенно не понятно, это как мир всех их сплюнул со всех этих жоповато-мрачных улиц в одно место прямо сюда на работу?! В общем, я с удовольствием со всеми беседовал и рас сказывал всякую важную чушь, пока не пришла какая-то очередная тучка в медицинском халате, и папашенций не сказал мне пойти с ней. Не прекращая засорять эфир шлаком про одноногих драгунов и огнедышащих Виннипухов, я перемещался за тучкой по лабиринтам больницы. В кабинетике каком-то она сообщила мне о необходимости раздеться. После пяти-шести прерываний мной тети в связи с явной ошибкой с раздеванием и переодеванием в какую-то простыню я пошёл на встречу и продемонстрировал секреты отделения одежды от тела. И так приведение из Карлсона незаметно для пошарпанных каблуков, за которыми оно двигалось куда-то дальше по коридорам, махало крыльями и еле слышно порыкивало…

«Так» – сказала очередная врачиха: «Садимся в это кресло».

«Да вы тут все перепутали! Мой папа здесь работает (зав. отделения, терапевт Евгений Владимирович). Вы его, может, знаете. Я с ним приехал просто на работу, ну и там заодно чего-то подлечиться. Чего мне в ваше кресло-то? Зачем? Да-к, а зачем мне вы руки-то ремнями прикрепляете? Вы, наверное, не поняли, я же не больной. Тут ошибка какая-то. Я же сын зав. отделения! Так, а зачем мне рот-то открывать?»