Александр Саркисов - Страна холодного солнца

Командир протянул Нептуну литровую бутылку «Столичной». Тот передал водку виночерпию, черти вручили Ярину остро отточенный топор. Он размахнулся так, что слетела фуражка, и с первого раза разрубил канат. Черти пустились в пляс.

– Удачи тебе, командир! Попутного ветра и семь футов под килем! А с теми, кто здесь в первый раз, я еще побеседую!

Нептун и Ярин сели в украшенные морскими звездами, ракушками и водорослями кресла, свита разместилась вокруг них. Черти начали кричалку:

Звездочет поправил на голове колпак, развернул свиток с фамилиями тех, кто пересекал экватор в первый раз, и начал читать:

– Моторист 2 класса Федюкин!

Черти бросились ловить пытавшегося удрать молодого моториста. Волоком притащили и засунули в чистилище – брезентовую трубу, измазанную внутри сажей и отработкой.

Из чистилища он вылез чумазым до неузнаваемости. Черти подхватили его и бросили в купель. После чего главный черт шлепнул ему меж лопаток печать с трезубцем, а Нептун под общие овации выдал охранную грамоту – диплом в честь перехода экватора.

Звездочет безжалостно продолжал:

– Инженер-метеоролог Кобылкина!

Черти взяли под руки не сопротивлявшуюся, морально надломленную пышнотелую тетку. Она выставила вперед специально припасенную для этого случая бутылочку коньяка.

– Возьмите выкуп!

Черти отдали коньяк виночерпию, он покрутил бутылку в руках и взглянул через нее на свет.

– Не ведаю, что это за напиток такой. В чистилище ее!

После чистилища и купели, перемазанная, мокрая, она стояла на четвереньках и растерянно озиралась. Платье у нее задралось на спину, главный черт не удержался (тут уж никто бы не удержался) и влепил печать царя морей на толстый, дебелый зад инженера-метеоролога.

Левое полужопие с изображением трезубца колыхалось, как новогодний холодец.

С дипломом в руках, потерявшая веру в людей и совершенно растерянная, она подошла к заму.

– Как же так, я же им выкуп дала!

Зам смущенно отвел глаза.

– А что с них возьмешь, голубушка, это ж черти.

Потом еще десятка полтора человек протащили через чистилище. «Крещеные» Нептуном отмывались в душе, остальные веселились как могли. Праздник удался!

Не отдыхалось только морским геологам. Решили они взять пробу грунта в Золотой точке. Вокруг них изголодавшимся оводом вился особист, ему казался очень подозрительным такой трудовой порыв на фоне всеобщего гулянья, и он поделился сомнением с командиром.

Ярин попытался объяснить ему значимость события:

– Ну ты даешь! Для геолога грунт из Золотой точки – это как для скрипача скрипка Страдивари!

Поза и взгляд особиста говорили о том, что объяснение его не впечатлило. Ярин поскреб пятерней затылок.

– Как бы тебе пояснить? Ну, это как для тебя наган Дзержинского.

У особиста глаза полезли на лоб.

– Что, все так серьезно?!

Геологи провозились больше трех часов. Наконец керн был на палубе, особист растолкал локтями любопытствующих.

– Тьфу ты! Глина как глина, ничего золотого в ней нет.

Посмотрел на счастливых геологов как на юродивых и еще раз сплюнул.

Те проводили его взглядом, каким провожают неизлечимо больного на операцию с исходом 50 на 50.

В 00 часов дали ход, командир обошел судно – на вахте все бодрые, свежие, делом заняты, как будто и не было никакого праздника, а в море по-другому и быть не может.

Утром встали на якорь на рейде Луанды. На якорной стоянке никого, кроме наших судов. Океан спокойный, дымка, температура воды 29 градусов.

Начали пополнение запасов топлива и воды. Шипшандлер приволок полную баржу свежих овощей и фруктов.

На берег практически никто не сошел, нечего там делать, в этой вечно воюющей нищей стране.

Заход прошел быстро и неинтересно. Ну а теперь без остановок строго на юг, к Антарктиде.

Неформальные названия широт сложились у моряков еще в те романтичные времена, когда на морях господствовал парус и паровые машины еще не заволакивали дымом горизонт. Например, в 30 градусах к северу от экватора широты изобилуют слабыми ветрами и штилевой погодой, и из-за длительных задержек остро ощущался дефицит воды и продовольствия. Моряки были вынуждены сбрасывать за борт лошадей, отсюда и название – «лошадиные широты».

Название 40-х широт Южного полушария, для которых характерны сильные западные ветры и частые штормы, – «ревущие сороковые».

Пояс между 50-й и 60-й широтой неподалеку от берегов Антарктиды за свою злонравность получил имя «неистовые пятидесятые». В те времена бесспорными фаворитами морей были англичане, и названия, естественно, звучали на их языке – «furious fifties». Иногда эти широты называют «воющими».

Полярные восточные ветры начинаются на 60-х, которые прозвали «пронзительными шестидесятыми».

На планете есть немало мест, где возникают ветры с дикими скоростями (тайфуны, торнадо), но все они очень скоротечны. На Земле есть только одно место, где ветрено постоянно, – это Южный океан, и если спросить бывалых моряков о самых штормовых местах, то они уверенно укажут именно на него.

Позади Золотая точка и Новый год, и то и другое отмечено с размахом. Распределилась и сфера деятельности судов, нагруженный адмиралами с пресс-группой «Адмирал Владимирский» гордо нес советский флаг по морям и океанам, а «Фаддей Беллинсгаузен», который начальник гидрографии в шутку называл «корабль усатых лейтенантов», пахал как ломовая лошадь.

«Ревущие сороковые» проскочили с попутными работами, «неистовые пятидесятые» встретили свинцовым небом и горбатым морем. «Адмирал Владимирский» пошел дальше на юг выполнять почетную миссию «открытия» Антарктиды, а «Фаддей Беллинсгаузен» остался работать на гидрологическом полигоне.

Все нормальные моряки стараются как можно быстрее проскочить эти неспокойные места, а у гидрографов все не как у людей. Тут философия совсем иная: если для судоводителя посадка на мель – это навигационное происшествие, то для гидрографа – открытие.

Предстоящая постановка многосуточной автономной буйковой станции и производство разовых гидрологических станций в штормовых условиях дело не из приятных – ни поспать тебе, ни пожрать спокойно, ни работу сделать как надо.

На ходовом мостике, в штурманской рубке проходило стихийно созванное совещание. Сидя в кресле, председательствовал начальник штаба капитан 2 ранга Гапонов, на диванчике у переборки расположились командир капитан 3 ранга Ярин и начальник экспедиционного отряда капитан 2 ранга Парашин. Штурман стоял, опершись задом о прокладочный стол, и сосредоточенно крутил в руке карандаш, пытаясь пересчитать его грани.