Кристина Хойновская-Лискевич - Первая вокруг света

Рашкаттер-Бей был битком набит яхтами. Он утопал в зелени окружающих его парков, из которой выглядывали разноцветные дома, в том числе много небоскребов. С моего буя были видны сиднейский мост и здание оперы. На противоположном берегу зеленели холмы Кирибили и Мосмена, вдали высился центр. Все было залито летним солнцем, а вокруг голубело небо. Мне казалось, что я стою посередине большого озера в горном парке.

После полудня к яхте приблизились на тузике первые визитеры — он и она. Он спросил меня:

— Пани приплыла прямо из Польши?

Речь была не чисто польской, но наверняка не австралийской. Я громко выразила свою радость, удивленная, что первыми меня встретили в Сиднее поляки.

— Я чех, меня зовут Тони, а это моя жена Триция. Дочь Тонка осталась на берегу. Мы живем на яхте, — показал на стоящий неподалеку большой шлюп, — приглашаем тебя сразу после досмотра к нам на «Аррибу».

Триция спросила, не хочу ли я свежей еды. Я, разумеется, хотела, и через несколько минут они привезли молоко, хлеб и фрукты. Обещали, как только будут улажены все формальности, отвезти меня в клуб и город. Теперь ожидание стало намного приятнее: у меня были свежие продукты и перспектива на будущее. Так прошли сутки. Лишь на следующий день кто-то в клубе заметил, что в заливе стоит чужая яхта, и сообщил соответствующим службам. Первой явилась карантинная. Ее представитель подробно расспросил о моем здоровье, о наличии на яхте четвероногих, а также свежих фруктов. Довольный итогами проверки, велел ждать таможенников.

Таможенные власти прибыли в составе двух персон. Они просто объяснили мне, что не заметили входа «Мазурки» в гавань, и приступили к делу. Один скучал в кокпите, второй, сидя на трапе, описывал всю яхту по частям. Закончив, назвал астрономическую сумму, в какую оценил мою «Каурку», и строго предупредил, что если я пожелаю превратить яхту в деньги, то должна буду уплатить пошлину в размере 60 % от названной им суммы. Я ответила, что на мне они не заработают — продавать яхту не собираюсь. Таможенники признались, что на это не рассчитывают, и мы дружной компанией отправились на их моторке в клуб. Они — выпить пива, я — разведать про место у причала.

В клубе мест у причала не оказалось: все стоянки были зарезервированы для участников гонки Сидней — Хобарт. Туманно и неубедительно обещали что-то после Нового года. И тактично промолчали, когда я заметила, что каждый визит на сушу требует длительного путешествия на плоту.

В это время в Австралии ничего важнее гонки Сидней — Хобарт не было. Гонка являлась общенациональным праздником. Участники почитались в клубе, как священные индийские коровы — они были всюду и им все было можно. Оккупировали все клубные залы и бар, все стоянки у причала. Толпы людей приходили сюда, чтобы поглядеть на яхты, обсудить шансы семидесяти участников, заключить пари. Экипаж огромной «Балли-Ху» — яхты, претендующей на первое место, — носил свои рубашки как самые почетные ордена.

Старт был назначен на второй день после рождества. Берега Порт-Джексона запрудили сотни тысяч зрителей. На воде плавало все, что могло удержать хотя бы одного человека: моторки, сотни яхт, каяки, гребные лодки, тузики, плоты, буксиры, переполненные прогулочные суда. Невероятный интерес к предстоящей гонке одинаково страстно проявляли яхтсмены и ребятишки, пожилые женщины и молодежь. С высоких берегов безошибочно распознавались яхты-участницы, назывались имена капитанов и владельцев. Старт транслировался по всем радио- и телепрограммам. В последующие дни любая программа прерывалась для передачи последних сообщений о гонке. Вести с гоночной трассы публиковались на первых полосах всех газет и журналов. На весь период гонки — от рождества до Нового года — метеобюро составило специальный прогноз погоды. Пока продолжалась гонка, все забыли даже о любимых крокете и скачках. Зрителей на берегах и плавающих средств на воде в день старта гонки Сидней — Хобарт было намного больше, чем в день визита королевы Елизаветы II. Я откровенно завидовала: мне мечталось хотя бы об одном яхтенном мероприятии в Польше, которое вызвало бы такой же интерес всего общества…

Гоночное безумие и интерес к яхтенным делам продолжались в Австралии фактически непрерывно, достигая апогея во время таких событий, как гонка Сидней — Хобарт или участие в гонке на Адмиралтейский кубок в Великобритании. На последнее мероприятие в стране собирались средства всеми возможными способами. А требовалось немало — только транспортировка яхт через два океана стоила целое состояние.

«Круизинг Австралия яхт-клуб» не был туристским, несмотря на свое название. Туристские яхты, а к ним причислили и «Мазурку», никого не привлекали. Узнав, что я не собираюсь стартовать в гонке, обо мне сразу забыли. Я торчала бы у буя все время пребывания в Сиднее, если бы не помощь польского консула и дружеское расположение некоторых австралийцев. Благодаря им «Мазурка» с Нового года стояла у причала. Интерес к яхте из Польши появился намного позже — после опубликования в европейских яхтенных журналах статей о нас с «Мазуркой». Другое дело, что в Австралии не все были убеждены до конца, что от Сиднея до этой самой Польши очень далеко и дорога, в самом деле, нелегкая.

А пока в первые дни обо мне заботился экипаж «Аррибы». Тони, Триция и двенадцатилетняя Тонка собирались в плавание по Тихому океану сроком на пять лет. Свой первый семейный рейс они совершили давно: с двухнедельной Тонкой отправились вокруг Австралии. Плавали два года, вернувшись в Сидней, продали яхту и начали строить новую — «Аррибу». Яхта построена очень тщательно, прекрасно отделана и оборудована. Осенью они собирались отправиться через Большой Барьерный риф в Новую Гвинею. Тонка, как многие австралийские дети вглуби континента, училась в радиошколе.

Триция познакомила меня с городом, показала, где можно недорого купить продукты, где стирать. Сидней ошеломлял своей обширностью, городской транспорт в нем был настоящей головоломкой. Хорошо, что клуб располагался вблизи торгового района и мне не приходилось делать специальные экскурсии хотя бы за молоком и хлебом.

Вскоре после прибытия я нанесла визит представителю Польских океанических линий. Думала, что встречу скучного чиновника, но нам с «Кауркой» очень повезло. Пан Здановский тотчас же взял под заботливую опеку польскую яхту и капитана. Я получила не только всестороннюю помощь, но и гостеприимный дом. В семье Здановских праздновала и сочельник. Хотя елки и снега здесь не было и я с трехлетней Малгосей Здановской ходила на пляж, а не каталась на санках, все остальное было почти как в родном доме, с праздничным столом, накрытым с соблюдением польских традиций.