Юрий Иванов - Атлантический рейс

Прежде чем мощная струя воды ударила по рыбе, я выудил из груды отоперки ноздреватый кусок известняка с вросшими в него раковинами и положил его в аквариум. Прошло минут десять-пятнадцать. Кто-то из матросов заглянул в лабораторию, хмыкнул и вышел.

– На пустой камень, чудак, уставился, – услышал я голос Викеши, – сидит и смотрит. Глаз с камня не спускает.

Пустой камень? Э, нет!.. Как раз в этот момент «камень» начал оживать. Верхняя его часть неожиданно вздрогнула и приподнялась, как крышка у карманных часов. Это был не камень, а моллюск. Только его раковина вся обросла другими раковинами и небольшой известковой колонией коралловых полипов. Под крышечкой виднелось розоватое упругое тело хозяина известковой квартиры. Но это была не индивидуальная, а коммунальная квартира, населенная множеством жильцов, только более пугливых и робких, нежели моллюск. Да, это и понятно: все обитатели подводной квартиры очень маленькие, хрупкие существа. И прошло еще несколько минут, прежде чём они решились показаться. Сначала откуда-то вылез крошечный, величиной с горошину, мохнатый крабик. Он выскочил из-за коралла и, грозно подняв клешни, встал на лапки. Я неосторожно шевельнулся, и краб, так же резко шмыгнул за коралл и притаился. Потом из отверстия в известняке выглянула полупрозрачная, с ноготь, креветка. Сначала она выставила вперед свою массивную клешню и предупреждающе помахала ею: это так, на всякий случай. Затем вылезла вся и, быстро-быстро перебирая лапками, поплыла к какой-то букашке, ползущей по окаменелой веточке коралла. Букашка не успела и охнуть, как креветка схватила ее и, сделав резкое движение хвостиком, задом наперед уплыла в свое жилье.

– Ну, а кто следующий? – спросил я.

Следующими были парочка маленьких, очень похожих на морских звезд, офиур: центральный диск, внизу которого расположен рот, и от диска отходят пять лучей-рук. При помощи этих рук офиуры передвигаются и хватают других мелких животных. Завидев офиур, крабик забился в пещерку, прикрыв вход в нее своей правой, более крупной, чем левая, клешней. Из трубчатых домиков показались нежные перистые щупальца морских червей, и кусок известняка стал походить на садик с декоративными пальмами. Офиуры уползли, из пещерки опять вылез крабик, а вскоре появились и еще два таких же краба-горошины. Приплыла креветка, в желудке которой ясно просвечивала только что проглоченная букашка. Откуда-то появился рак-богомол и сложил свои передние лапки так, будто собирался молиться. Маленький мирок, легко уместившийся на моей ладони. Тишиной и покоем дышит от этого мизерного сада, под сенью живых пальм которого ползают крабы, плавает креветка, «молится» рак... Но вот рак бросился вперед и схватил креветку, ловко зажав ее тело передними лапками, которыми «молился». Они у него складываются, как складной карманный нож. Но только на лезвии этого ножика находятся острые шипы. Они вонзились в тело креветки, и через мгновение она перестала биться... Хороша квартирка! Нет, обманчиво это спокойствие, нет мира под сенью живых пальм! Как и везде в природе, здесь идет отчаянная борьба за существование – каждый охотится друг за другом, сосед пытается погубить соседа, чтобы не погибнуть самому в страшной, беспощадной схватке.

На палубе что-то упало. Я вздрогнул и на мгновение обернулся. А когда взглянул на свой «сад», то увидел лишь то, что увидел и Викеша, – кусок ноздреватого известняка без каких-либо признаков жизни.

...Во время обеда в салоне тихо. Матросы, боцман, бригадир едят бесшумно, не гремя ложками, опустив глаза в тарелки. Все устали. Сделано уже три траления, но рыбы нет.

– Ничего, ребята, – говорю я подчеркнуто бодрым голосом, – ведь так всегда бывает. Вот и у нас в прошлом рейсе: сначала пролов за проловом. А потом наладилось – не знали, куда девать сардину.

– И у нас такое было, – поднял от тарелки глаза боцман, – помнишь, Славка? Пришли на Джорджес-банку: с неделю в тралах ни рыбки. А затем дело наладилось, и...

– Потом что ни траление, то четыре-пять тонн, – продолжал Кротов. – План перевыполнили.

Матросы оживились, расправили плечи, начали вспоминать подобные случаи. В салоне стало шумно, ложки бодрее застучали о тарелки, кто-то попросил добавки. Встретившись со мной глазами, бригадир кивнул головой: дескать, все будет в порядке.

Вскоре раздается гул лебедки; трал опять покидает судно и отправляется в свое очередное путешествие. Но и это траление не принесло нам удачи, трал лишь крылом зацепил косяк сардины. В кутке же трепыхалось какое-то существо, довольно странное на вид: зверь – не зверь, рыба – не рыба. В общем какое-то чудище.

Чудище! Более непривлекательного существа нам не приходилось раньше видеть: толстое, раздувшееся, как шар, покрытое шероховатой, в бородавках кожей туловище, маленькие злые глаза, большой рот, плавники, очень похожие на ноги. Шершавая, как кошачий язык, шкура окрашена в черно-бурый цвет, лишь у основания спинного плавника, гребнем поднимающегося на широкой спине, ярко пламенеет оранжевый цветок. Ну и рыба, ну и зверь! И чего только не придумает природа! Рыба тяжело дышит, мелко трепещет коротеньким, как обрубок, хвостом и тяжело раскрывает рот. В ее облике есть что-то необычное, «модернистское».

Странная рыба в стиле «модерн» называется удильщиком. Ученые не случайно так ее назвали. Дело в том, что рыба действительно... удит других рыбок. Для подводного ужения удильщик имеет специальное приспособление – маленькую живую удочку, которая растет на самом носу, над широкой пастью удильщика. Эта удочка носит в науке название «илициум» и представляет собой гибкий, видоизмененный первый луч спинного плавника. Илициум оканчивается живым, подвижным червячком, находящимся постоянно в движении.

Удильщик – плохой пловец. Да ему и не надо много плавать – он обитает у дна, среди камней, между которых превосходно разгуливает на своих плавничках-лапках. Обнаружив резвящуюся стайку рыбок, удильщик подбирается к ним поближе и затаивается между камней, напоминая собой замшелый, покрытый мелкими водорослями камень. Замаскировавшись, удильщик разевает рот и начинает играть над ним своей удочкой. Червячок крутится, вертится, извивается из стороны в сторону, и вскоре рыбки замечают его. А дальше все очень просто: подманив рыбешку к самому рту, удильщик подпрыгивает на своих лапах – и нет рыбки... Многие удильщики живут на больших глубинах, там, где всегда царит вечный мрак. Но и там они ловят рыбок, подманивая их к себе живой удочкой. А чтобы на ней был виден червячок, удочка освещается маленьким, но очень ярким фонариком. Во время охоты удильщик зажигает свой фонарь, после – тушит; причем сам он глаз не имеет и приближение жертвы ощущает по едва заметным колебаниям воды.