Владимир Трошин - Любимцы Богини

– Впрягаемся по три человека на каждую веревку, четверо направляют плуг, – командует изобретательный капитан 2 ранга, – и как бурлаки на Волге!

Металлический лист долго не хотел сохранять равновесие и не упал только с третьего раза. После каждого прохода его приходилось очищать от налипшего асфальта. Убедившись в бесперспективности своего детища, Горбатюк куда-то ушел. Василий, недолго думая, вернул своих людей к привычным приемам уборки асфальта.

Асфальт с горем пополам убрали. Все думали, что к работам на пирсе больше привлекать не будут. Но нет. Оказывается, вьетнамцы не справляются со своей работой. Горы камня на площадке не уменьшались, несмотря на пришвартованное к стенке для их вывоза вьетнамское военное судно. Когда-то оно было американским десантным кораблем. Окрашенный в камуфляжные цвета, десантный корабль постройки сороковых годов своим характерным силуэтом должен был напоминать о славных для американского военного флота временах – битвах у атолла Мидуэй, высадке десантов на Тараву и Окинаву. Но поросячий визг и хрюканье, раздававшиеся из клеток для свиней на его палубе, служивших вьетнамцам живыми припасами, портили впечатление и говорили об обратном.

Сначала камни пытались убрать с помощью проституток. К проституткам во Вьетнаме относили не только обитательниц борделей, но и тех несчастных женщин, которых постигла судьба небезызвестной Чио-Чио-Сан. Их доставили в Сонг на небольшом суденышке из концлагеря, расположенного на одном из островов на выходе из бухты. Кто бы мог подумать, что эти согбенные фигурки под охраной автоматчика, с всклокоченными грязными волосами, в сшитой из клочков ткани одежде, всего лишь несколько лет назад были симпатичными девушками, пленявшими своими кокетливыми взглядами бравых американских «джи-ай». Наших на площадку не выпустили. Все это можно было видеть только с надстроек плавбазы и пирса. Моряки вслух жалели женщин, а кое-кто даже посылал недружелюбные выражения в адрес жестоких вьетнамцев. Работа у них не заладилась по той единственной причине, что изможденным узницам был не под силу вес громадных камней. Больше их не привозили.

После них, на двух ЗиЛ-130, привезли вьетнамских солдат. Дело сдвинулось с мертвой точки. Горы камня начали уменьшаться в размерах. Но через день вьетнамцы попросили помощи. Вьетнамский офицер, руководивший работавшими совместно с нашими моряками солдатами, объяснил Василию причину так: «Солдат ест мал-мал, работать не хочет, много спать хочет!». Василий знал о скудном рационе вьетнамских военных, поэтому воспринял объяснение вьетнамца серьезно, без сарказма. В субботу и воскресенье их вообще не кормили, выдав на увольнение до понедельника две бутылки какого-то известного вьетнамского коньяка и две сушеных рыбки. Рыба предназначалась для обеда, а коньяк для обмена на еду у гражданского населения. Говорят, коньяк выдавался из запасов когда-то созданных для американцев. Колючая проволока на стволах кокосовых пальм, так удивившая Василия, предназначалась для защиты их еще не созревших плодов от голодных военных. Каждая пальма, кстати, имела свой номер и принадлежала отдельному подразделению. При таком питании сил не наберешь. Некоторые камни, которые наши моряки играючи перебрасывали друг другу, под силу были только двум-трем вьетнамцам.

Вьетнамцы, участвовавшие в работах на причальной стенке, были как бы двух рас. Одни, высокорослые, другие, маленькие, больше похожие на детей. Оказалось, что высокие военные, представлявшие командный состав, все выходцы из Северного Вьетнама, а их низкорослые подчиненные – из Южного.

Лаврова работы на причальной стенке раздражали не меньше, чем остальных членов экипажа. Причиной здесь был не потерянный отдых, а гораздо более серьезные вопросы. Кроме проведения в сжатые сроки планово-предупредительного ремонта, необходимо было организовать сложные авральные работы. С самого начала автономки возникли проблемы с кормовой холодильной машиной. Во время текущего ремонта, кормовая машина была вычеркнута из ремонтной ведомости по причине экономии финансовых средств, выделенных на ремонт. И вроде бы обоснованно. В северных широтах она работала без замечаний. Проверка на герметичность и высокий вакуум при работе подтверждали ее исправность. И в теплых южных водах, при температуре воды до тридцати градусов, к ней не было претензий. При более высокой температуре начинались сбои. Эта более высокая температура была здесь постоянно. В подводном положении, на любой глубине погружения 31–32 градуса, а в надводном всегда 35. В случае выхода из строя носовой машины, могли иметь место серьезные неприятности. Заслушав Лаврова, командира первого дивизиона, старшин команд третьего дивизиона о возможных причинах этой неисправности, после долгих раздумий и переговоров с командиром корабля, Сысуев разрешил начать аварийный ремонт кормовой холодильной машины. Предположительно, причиной неисправности могли быть паровые сопла. Даже небольшое повреждение, отполированных до самого высокого класса чистоты диффузоров, могло привести к уменьшению скорости пара, который разгонялся в них до ни много, ни мало двух скоростей звука. Незначительное изменение скорости пара при работе на предельных параметрах могло существенно влиять на величину вакуума в испарителе и холодопроизводительность машины.

Задача усложнялась тем, что паровая часть ХМ была закрыта литой металлической крышкой весом около двух тонн, опутанной сплошной стеной трубопроводов различного диаметра и назначения. 50-ти градусная жара в отсеках в дневное время накладывала свои ограничения на производство работ. Работы проводились только ночью и ранним утром. Покрытые потом, голые тела трюмных и рефрижераторщиков, извиваясь змеями между трубопроводами, застывали в самых фантастических позах, чтобы иметь возможность провернуть на несколько оборотов прикипевшие гайки крепежа. Днем, измученный ночными работами личный состав отдыхал.

Но чем ближе приближалась дата приезда министра обороны, тем больше людей требовалось для работ на пирсе. Настал момент, когда Хорольский, придя с совещания у командира эскадры, мрачно объявил:

– Работы на холодильной машине прекратить, всех людей выделять на пирс.

Возмущенному Лаврову, Хорольский ответил:

– Приказ есть приказ! Я не хочу из-за этого терять погоны капитана первого ранга!

Делать было нечего. Лавров молча выделял своих людей на работы, а после проверки их количества старшим руководителем, забирал обратно. Асфальт, асфальтом, а если обстановка потребует внезапно выйти в море? Офицерский состав, занятый на работах на стенке, молча с ним соглашаясь, препятствий этому обману не чинил.