Алистер Маклин - Полярная станция “Зебра”

– Кто предложил перенести трупы в лабораторию, зная, что в этом случае его тайник будет в полной безопасности?

– Прошу прощения, – грустно улыбнулся Свенсон. – У вас, разумеется, были для этого причины.

– Да, разумеется. Вы не уверены, знает ли убийца, что мы идем по его следу. Я уверен. Я точно знаю, что он этого не знает. А вот если бы я задал этот вопрос, он сразу бы догадался, почему этот вопрос был задан, и тогда бы он точно знал, что я иду по его следу. Кроме того, я полагаю, что это был капитан Фолсом, хотя подбросил ему эту идею кто-то другой, причем так хитро, что теперь и сам Фолсом этого не припомнит…

Будь это несколькими месяцами раньше, в разгар арктического лета, когда по небу ещё разгуливало солнце, это был бы великолепный денек. Но даже сейчас, когда в этих широтах солнце и не думало показываться, о лучшей погоде трудно было и мечтать. За тридцать шесть часов, прошедших с того момента, как мы с Хансеном закончили свой безумный поход к «Дельфину», перемены произошли прямо-таки разительные. Кинжальный восточный ветер стих совершенно. От клубов ледяной пыли не осталось и следа. Температура поднялась градусов на двадцать, а видимость для зимней поры установилась просто потрясающая.

Свенсон, разделявший убеждения Бенсона насчет слишком тепличного образа жизни экипажа, решил воспользоваться прекрасной погодой и предложил всем свободным от вахты размять ноги на свежем воздухе. Авторитет Свенсона был так велик, что к одиннадцати часам утра на «Дельфине» практически не осталось ни души, а экипаж, так много слышавший о дрейфующей станции «Зебра», разумеется, не удержался от искушения посмотреть на лагерь полярников, вернее, на его останки, ради которых они и прибыли сюда, к вершине мира.

Я пристроился к небольшой очереди тех, кто ждал приема у доктора Джолли. Было уже около полудня, когда он наконец освободился и занялся собственными ожогами и обморожениями. Настроение у него было отличное, он уже освоился в медпункте так, будто хозяйничал там долгие годы.

– Ну, что, – обратился я к нему, – соперничество лекарей оказалось не таким уж и острым? Я чертовски рад, что здесь оказался третий врач. Как обстоят дела на медицинском фронте?

– Неплохо, старина, неплохо, жизнерадостно ответил Джолли. Бенсон чувствует себя все лучше, пульс, дыхание, кровяное давление почти в норме, обморок, я бы сказал, уже совсем неглубокий. У капитана Фолсома пока что сильные боли, но угрозы для жизни никакой. Остальные совсем окрепли, причем даже не благодаря нашему медицинскому содружеству: полноценное питание, теплая постель и сознание безопасности сделали то, чего мы с вами никогда бы не добились. И все-таки я очень доволен, ей-богу!

– Ну ещё бы! – согласился я. – Почти все ваши друзья, кроме Фолсома и близнецов Харрингтонов, отправились вместе с экипажем на прогулку по льду, а если бы им предложили это ещё пару дней назад, боюсь, пришлось бы надевать на них смирительную рубашку.

– Да, способность восстанавливать физические и духовные силы у хомо сапиенс необычайно велика, – благодушно отозвался Джолли. – Порою даже не верится, старина, ей-богу, не верится… А теперь давайте-ка проверим ваше сломанное крылышко.

И он взялся за дело, а поскольку я был его коллегой, он, видимо, считал, что я приучен к боли, и не слишком со мною церемонился. Однако, вцепившись в ручку кресла, я призвал на помощь всю свою профессиональную гордость и не брякнулся на пол, точно кисейная барышня. Закончив, он сказал:

– Ну, что ж, все нормально, меня беспокоят только Браунелл и Болтон, те парни, которые остались на льду.

– Я пойду с вами, – предложил я. – Коммандер Свенсон с нетерпением ждет нашего диагноза. Он мечтает убраться отсюда как можно скорее.

– Я тоже, – горячо откликнулся Джолли. – Но это понятно. А коммандер почему?

– Из-за льда. Никто не знает, когда он вдруг начнет смыкаться. А вам что, охота провести здесь ещё годик-другой?

Джолли улыбнулся, потом подумал пару секунд и перестал улыбаться. И с тревогой спросил:

– А сколько мы пробудем под этим проклятым льдом? Я хочу сказать, пока не выберемся в открытое море?

– Свенсон говорит: двадцать четыре часа. Да вы не расстраивайтесь так, Джолли. Поверьте, под ним – куда безопаснее, чем на поверхности. Недоверчиво взглянув на меня, Джолли собрал медицинскую сумку, и мы вышли из медпункта. Свенсон ждал нас в центральном посту. Мы протиснулись через люки, спустились по скользкому склону и зашагали к станции. Большинство экипажа уже возвращались обратно. Лица почти у всех встречавшихся были угрюмые, страдальческие, они проходили мимо, даже не глядя на нас. Я догадывался, отчего у них такой вид: они отворили ту дверь, которую следовало бы оставить закрытой.

Из-за резкого подъема температуры снаружи и круглосуточной работы обогревателей в жилом домике установилась относительная жара, наросты льда на стенах и потолке растаяли без следа. Один из больных, Браунелл, пришел в сознание и теперь, поддерживаемый одним из дежуривших здесь матросов, сидел и пил бульон.

– Ну вот! – обратился я к Свенсону. – Один готов к переноске.

– Никаких сомнений, – торопливо подтвердил Джолли. Потом наклонился над Болтоном, но через несколько секунд выпрямился и покачал головой. А этот очень плох, коммандер, очень плох. Я бы не взял на себя ответственность за его переноску.

– Что ж, придется мне самому взять на себя такую ответственность, жестко отозвался Свенсон. – Давайте послушаем мнение другого врача. Конечно, ему следовало высказаться мягче, дипломатичнее, но ведь на борту «Дельфина» скрывалось двое убийц, а Джолли вполне мог оказаться одним из них, и Свенсон не забывал об этом ни на секунду.

Я виновато взглянул на Джолли, пожал плечами и, склонясь над Болтоном, тщательно, насколько это позволила моя больная рука, осмотрел его. Потом выпрямился и сказал:

– Джолли прав. Он в очень плохом состоянии. Но все же я считаю, что, возможно, он выдержит переноску на корабль.

– Возможно? – заартачился Джолли. – При лечении, нормальном лечении никакие «возможно» недопустимы!

– Я беру ответственность на себя, – сказал Свенсон. – Доктор Джолли, буду вам признателен, если вы возьмете на себя руководство транспортировкой больных на борт. Я немедленно предоставляю в ваше распоряжение столько людей, сколько потребуется.

Джолли попытался было протестовать, но все-таки сдался.

Транспортировкой больных он руководил превосходно. Я задержался на станции «Зебра», наблюдая, как Ролингс с другими матросами убирают обогреватели и фонари и сворачивают кабели, а после того как последний из них отправился на «Дельфин» и я остался один, двинулся к сарайчику, где стоял трактор. Сломанный нож остался в бензобаке. Но пистолет и две обоймы исчезли.