Дмитрий Светлов - Капитан-командор

– Может, и Лузков с Незоровым у тебя своих скакунов покупают?

– Нет, этих господ я не знаю. Но вот купчиха Батурина у меня каждый год покупает. Всегда по десять лошадок берет.

– Если госпожа Батурина у тебя покупает, то возьми в сундучке деньги, а мне дай двух самых лучших, объезженных, подкованных, под седлом со сбруей, да припасов мне и лошадкам до Тамбова. Щит, меч, копье и латы не надо, завтра с утра поеду.

Вечером родня начнет волноваться и завтра ему будет выговор за то, что не позвонил. Но с утра он выйдет на дорогу и проголосует. В автобус без денег садиться не стоит, но мир не без добрых людей, кто-нибудь да подбросит. Тем временем Тимофей принес из сеней сундучок и принялся с задумчивым видом звякать монетами.

– Вот, барин, мне этого хватит, – и показал юбилейный рубль с профилем Ленина.

Сергей Николаевич равнодушно пожал плечами.

– Барин, пошли лошадок выбирать.

– Трофим, я сказал – лучших скакунов. Вот и приведи лучших.

В дом вошла статная женщина и поклонилась.

– Моя жена Алевтина, – сказал Трофим. – Кушать будете?

– Через час, кашу с молоком.

Трофим и Алевтина вышли из дома, о чем-то поговорили у порога и разошлись по своим делам. Сергей Николаевич закрыл глаза. Он никак не мог понять, что случилось, события не поддавались оценке.

Проснулся от запаха пшенной каши и хлеба. Алевтина тихо накрывала на стол.

– Спасибо, хозяюшка.

Сергей Николаевич залил кашу молоком и взял ложку. Было вкусно, очень. Съев кашу, не удержался, налил молока в кружку и выпил, заедая ароматным хлебом. Встал из-за стола и слегка поклонился:

– Большое тебе спасибо, хозяюшка, очень вкусно готовишь, поклонился бы ниже, да живот мешает, – пошутил он.

– И вам спасибо за доброе слово, барин, – ответила Алевтина и стала убирать со стола.

Сергей Николаевич вышел из дома прогуляться. Сначала осмотрел огород, затем прошел через сад, спустился к реке. В реке он заметил ловушки. Попадут на рыбнадзор – мало не покажется. Хотя у них в рыбнадзоре могут быть свои, он и не такое видел прямо под окнами этой организации. Услышав за спиной топот копыт, обернулся. К реке на рысях спускались два всадника. В одном он узнал Трофима, другим был пацан лет четырнадцати. Они лихо осадили скакунов рядом с Сергеем Николаевичем.

– Красавцы, настоящие красавцы, – не сдержался Сергей Николаевич.

В лошадях он ничего не понимал, но эти два скакуна были по-настоящему красивы.

– Это мои? – спросил он Трофима.

Увидев подтверждающий кивок головы, добавил:

– Спасибо, Трофим, спасибо, уважил.

Он решил пристроить конюшню между баней и гаражом. Лошади этого стоили. Он не думал о деньгах и будущих конных прогулках. Просто кони ему очень понравились, с первого взгляда запали в душу.

– Вот этого зовут Буян, а этого – Буран, – сказал Трофим.

Когда начало вечереть, его позвали ужинать. Снова поставили пшенную кашу с молоком. После того как насытившийся Сергей Николаевич вышел из дома, за стол село все семейство. Побродив вокруг дома, он присел на завалинку, начало темнеть. Из дома вышел Трофим и сел напротив на землю. Затем вышли девушка и пацан, что был на второй лошади.

– Сколько тебе лет, красавица?

– Шестнадцать, – ответила девушка.

– Жених, наверное, уже есть? – пошутил Сергей Николаевич.

– Иосиф, свадьба будет осенью, он уже дом строит. Как дом закончит, так свадьбу и сыграем.

– Совет вам да любовь, – сказал Сергей Николаевич.

– Ну а ты, ковбой, чем занимаешься? – обратился он к мальчишке.

– Я не ковбой, отцу помогаю, лошадей пасу, лошадь не корова, за лошадью и уход, и надзор нужен.

– Тогда да, не ковбой, ковбои только коров пасут да лошадей губят. В каком классе учишься, как зовут?

– Фрол я, конечно, у отца учусь, про классы ничего не знаю, но отец нас с братом учит. Нам породу держать надо, тебе же, барин, наши лошадки понравились, ты и деньги хорошие дал.

– Не понял, ты в школу ходишь?

– Так я уже не малец, мне тринадцать лет, письму, счету и закону Божьему меня батюшка давно научил.

– Давно, две зимы как, – вставила девушка.

– Барин, ты давеча сказал, что из Петербурга приехал, – вступил в разговор Трофим. – Расскажи про столицу. Говорят, красивый город.

Сергей Николаевич начал рассказывать про Петербург. Завораживающая красота разводных мостов, Нева в ожерелье великолепных дворцов. Великолепие фонтанов Петергофа, роскошь Зимнего дворца. Стал описывать Царское Село, посетовал на то, что дворцовый комплекс до конца не восстановлен после войны. Бывший парадный въезд до сих пор в руинах, ямах и канавах.

– Никогда не слышал, чтоб германцы заходили на наши земли, да еще порушили столько, – удивился Трофим.

– А блокада Ленинграда? Ты что, забыл?!

Но тут вступила в разговор Алевтина, вышедшая послушать разговор вместе с Нюрой:

– Барин, а ты царицу видел? Говорят, красавица! А какие она платья носит?

Сергей Николаевич стал описывать платья, что видел на картинах и в музеях. Для него фасон времен Екатерины II, что фасон времен Марии Стюарт. Поэтому он описывал детали, всякие там рюшечки и украшения. Вспомнилось платье-мундир Екатерины II – она была шеф-полковником Семеновского полка – детально описал это платье. В это время Трофим с Фролом заговорили о войне. Пора татарам по шапке дать да Крым воевать, за Татарским валом лучше следить, вот, барина обидели. Трофим сходил в дом и, дождавшись паузы в рассказе, протянул саблю:

– Возьми, барин, может, пригодится.

– Спасибо, – автоматически ответил Сергей Николаевич, – что это?

– Сабля татарская, – ответил Трофим.

Сергей Николаевич принялся рассматривать саблю. Обычная сабля, такие в музеях кучей свалены под картинами батальных сцен. Семейство Трофима потянулось в дом, пора спать. Пошел и Сергей Николаевич. У печи горела лучина, точно такую лучину он видел в музее Кижи. «Барин», «царица», «три года закон Божий»?! Он взял за плечо Фрола:

– А ты можешь ответить, какой сейчас год?

– Конечно. Одна тысяча семьсот шестьдесят пятый, – ответил Фрол.

– ???

Сергей Николаевич пошел к лавке. Пуховая перина, пуховая подушка, пуховое одеяло. Хотя на взгляд одеяло и перина друг от друга не отличались. «1765 год», – подумал он, засыпая.

Утром его разбудил петух, на столе стояло молоко, хлеб и лежала сабля. «Мне что саблей махать, что шваброй размахивать – результат будет один», – подумал Сергей Николаевич. Сабля! Со времен Ивана Грозного оружие было только у дворян и солдат! Крестьяне, горожане и купечество не имело оружия. Подобное нарушение каралось каторгой или смертью. Купеческие караваны в Сибири, где разбойничали дикие племена, охранялись воинскими или казачьими отрядами.

Когда заканчивал завтрак, в дом заглянул Трофим: