Юрий Давыдов - Капитаны ищут путь

На следующий день «Камчатка» ушла из Портсмута. А вскоре зыбкие пути-дороги развели Васильева и Беллинсгаузена.

«Открытие» и «Благонамеренный», обогнув Африку, одолев Индийский океан, подошли спустя несколько месяцев к Австралии. В ранний час февральского дня 1820 года вахтенные приметили маяк Порт-Джексона, плоский песчаник Новой Голландии, как тогда называли пятый материк.

Редкий наш мореход мог похвалиться знакомством с далеким Порт-Джексоном, одной из лучших гаваней мира. Прежде гостевали здесь лишь «Нева» капитана Гагемейстера и «Суворов» Михаила Лазарева.

Губернатор, старый бодрячок генерал Макуэри, тоже некогда был путешественником. За чаепитием (под окнами прыгали кенгуру, а с деревьев свешивались хохластые бело-розовые попугаи) Макуэри удивил офицеров рассказами о… России. Он был, наверное, единственной персоной во всей Австралии, которой довелось видеть Петербург и Москву, Волгу и Астрахань. Правда, вояжировал генерал в молодости и многое перезабыл, но слово «подорожная» крепко ему врезалось в память, что, конечно, доказывало истину его слов о тиранстве станционных смотрителей.

Главное излагалось так:

Производить свои изыскания с величайшим усердием, постоянством и решимостью. Направляя путь к Северу, ежели льды позволят, употребить всемерное старание к разрешению великого вопроса касательно направления берегов и проходов в сей части нашего полушария… Встретив препятствие к проходу на север, северо-восток или северо-запад на шлюпках, употребить для сего бот, байдары или другие маленькие суда природных жителей и не упускать также предпринимать експедиции берегом, буде найдете к этому средство.

У африканских берегов расстались недавно корабли первого и второго отрядов, первой и второй «дивизии»; теперь, в мае двадцатого года, миновав тропики и достигнув 33°18' северной широты, простились суда Васильевского отряда. Шишмарев лег курсом на остров Уналашка, а капитан «Открытия» – к Петропавловску-на-Камчатке. Летом они должны были встретиться в заливе Коцебу и приступить к «решению великого вопроса»…

С восходом солнца штурман «Благонамеренного» Петров, тот, что плавал на «Рюрике», посылает своего помощника осмотреть горизонт. После приборки лейтенанты Игнатьев и Лазарев обходят судовые помещения. Штаб-лекарь и фельдшер следят за пригодностью провианта, велят побольше давать кислой капусты да щавелю – против цинги. Старший плотник, по-тогдашнему тиммерман, рачительно заглядывает во все уголки шлюпа. Бочар мастерит бочонки-анкерки. А матросы? Обыкновенное дело – слушай дудку: «Вахтенной смене – вступить! Подвахтенным – вниз!»

Идти по следам «Рюрика» значит для Шишмарева идти знакомым курсом. Остров Уналашка, селеньице Иллюлюк, пристань с двумя пушками, а вон деревянная банька, где некогда знатно парились «Рюриковичи». Опять Уналашка, и опять путь в Берингов пролив. Будут ли они счастливее «Рюрика»? Но до того как начать борьбу со льдами, надо исправить такелаж, догрузить балласт, налиться пресной водою.

В середине июня «Благонамеренный» снова в походе. Три недели спустя Глеб Семенович «посетил тот уголок земли», где когда-то вглядывался в даль, веря и боясь верить. Теперь знал – залив. Человек, имя которого он носил, мечтал, что этот залив послужит будущим мореходам опорной базой.

Впрочем, не одним русским морякам ведомо было уже открытие капитана «Рюрика», не они одни, оказывается, пенили светло-свинцовые воды залива. Проворные янки появились в заливе Коцебу следом за «Открытием» и «Благонамеренным», и американский бриг «Педлер» вежливо салютовал «дивизии». Шкипер Джон Мик привез кое-какой товарец, надеясь сбыть его туземцам. Мик тотчас заявил, что его соотечественник, некий мистер Грей, болтался тут прошлым летом и сделал подробную опись залива Коцебу… К сему еще он прибавил, что Греева карта, конечно, точнее русской.

– О-о! – недоверчиво протянул Шишмарев. – Мне было бы весьма любопытно…

Вскоре Глеб Семенович и лейтенант Лазарев пожаловали на «Педлер». Шкипер вытащил карту из футляра, распластал на столе. То была грубая копия с карты Отто Ефстафьевича Коцебу.

– Грей объехал на байдаре весь залив, – трезвонил Джон Мик, не замечая иронического прищура русского капитана. – Он обмерил глубины шестом. Видите эти отметки?

– Господин шкипер, – серьезно сказал Шишмарев, хотя глаза его лукаво искрились, – господин шкипер, я сам излазил сей залив вместе с моим другом, почтенным капитаном Коцебу. Смею заверить: ваша карта сделана по нашей карте. Что ж до глубин, то прошу прощения, сэр, тут не возьмешь шестом: в иных местах она пятнадцать саженей! Стало быть?..

Джон Мик старательно раскуривал трубку; табак в ней долго не разгорался. Наконец американец пыхнул дымом, задумчиво всмотрелся в сизое облачко, пробившееся сквозь бороду, и, подняв голову, невозмутимо переменил разговор…

Поутру 17 июля шлюпы с трудом выбрали якоря – вязкий грунт так засосал их, что на лапах и штоках налипло до пятидесяти пудов глины.

Лишь только корабли вышли в море, как вскоре потеряли друг друга. Впрочем, капитаны предвидели неизбежность раздельного плавания: трудно, пожалуй, и невозможно держаться вместе, когда стоят туманы и дуют переменные ветры.

«Благонамеренный» шел вдоль берегов Аляски. Даже в полдень термометр не показывал выше полутора градусов. Небо то светлело в приглушенном облаками солнечном свете, то темнело в «густых туманах с мокротою», а то и вовсе покрывалось мрачностью.

Уже десятые сутки Шишмарев лавировал к северу от мыса Лисбурн и наносил на карту высокий утесистый берег. Изредка канониры палили из пушек, подавая сигналы Васильеву. Но тяжелый вал пушечного гула безответно тонул в волнах.

Васильева полонили дрейфующие льды.

К вечеру, – записывали 21 июля на его шлюпе, – увидели первые льды на NO… Ветер позволил идти на N, но простирающиеся льды от O на N заставили переменить курс к W. Когда лед стал пореже, взяли по-прежнему курс на N, но вскоре опять от густоты льда должны были поворотить.

Два дня спустя:

После полудня показались льды между румбами O и S, ветер отошел к OSO, легли на S, туман стал пореже, льды имели направление от N к W.

И так час за часом: льды окружали – шлюп менял курс; льды перли с востока, с запада, с севера – шлюп лавировал; течение властно прижимало корабль к голубеющим ледяным полям – ялы и баркасы с превеликим трудом оттаскивали корабль прочь. Как в песне:

Паруса обледенели,

Матроз лицы побелели.

Братцы побелели.

Трещат стеньги, мачты гнутся,

Снасти рвутся все с натуги.

Да, братцы, с натуги.

Сам создатель про то знает,

Как матроз в море страдает.