Татьяна Смирнова - Покойники в доле

– Запомни, джентльмен, сто чертей тебе в… в… родословную! Ты можешь думать, что угодно про английских моряков вообще и про старого Мак-Кента в частности, но если ты… хоть одним словом посмеешь задеть Шотландию… От тебя мокрого места не останется. Ты понял, щенок? Ты понял… ваша светлость?!

Эльсвик, полузадушенный, попытался ударить Мак-Кента локтем и действительно ткнул им во что-то мягкое. Шотландец хрюкнул, слегка ослабил хватку, и граф немедленно выпростал руку, пытаясь ухватить его за торчащие лохмы.

Внезапно, среди солнечного дня, палубу «Долорес» накрыла волна, окатив двух мужчин с ног до головы. Фыркая и отплевываясь, они расползлись в разные стороны, озираясь шалыми глазами. Вода оказалась грязной и пахла мерзко.

Шагах в трех, так же грязно ухмыляясь, стоял жилистый, загорелый парень в одних парусинных штанах, босой, но с серьгой в ухе. Пустое ведро в его руках вполне прояснило ситуацию.

– Английский собака, – медленно, с явным удовольствием, выговорил он.

Граф не рассуждал. Не оскорбленная гордость, а нечто другое: чистый, первобытный гнев накрыл его горячей волной и заставил рвануться вперед. Он совершил такой стремительный бросок, что матрос не успел отпрянуть. Цепь загремела, рука ухватила тощую босую ногу испанца, и Эльсвик, что было силы, дернул ее на себя. Парень выронил ведро, вскрикнул, падая, и, не целясь, лягнул воздух. Следующий пинок попал графу в челюсть, и тот чуть не выпустил пленника, но шотландец держал свою цепь наготове и скрутил ею испанца с не меньшей ловкостью, но, пожалуй, с большим удовольствием.

– Не нравится? – светским тоном спросил он, вжимая испанца коленом в жесткий палубный настил. – Вот мы тебя сейчас тоже окатим. Уж чем сможем. Тебе это еще меньше понравится, шутник.

Испанец бешено вращал глазами, извивался, что-то хрипел и вдруг лягушкой выскользнул из лап Мак-Кента, распластавшись по палубе, сбил головой звонко загремевшее ведро и, вскочив на ноги, принялся поливать пленников отборной кастильской руганью, грозя кулаком.

Мак-Кенту изысканная лексика матроса доставила истинное наслаждение. Как тонкий ценитель, он сощурился, прищелкнул квадратными пальцами и даже поцокал языком. Граф Эльсвик не понял ни слова.

– И что теперь будет? – спросил он, когда молодой испанец окончательно выдохся и скрылся со своим ведром.

– Высекут, – равнодушно ответил шотландец, почесывая грудь.

Эльсвик вздрогнул, но смолчал. Ему уже почудилось это чудовищное унижение аристократического прошлого… Он нервно повел плечами, словно хотел увернуться от летящей плети.

– Да не ерзай, ваша светлость, – шотландец искривился в улыбке, – на смерть не забьют. Мы – товар.

Однако пророчество Мак-Кента не сбылось. Происшествие осталось без каких-либо последствий. Видимо, испанец стыдился его, а остальные, те, кто видел свалку у грот-мачты, просто решили не вмешиваться. Шотландца, знакомого со здешними нравами не понаслышке, это навело на некоторые забавные и полезные размышления. Он еще пытался свести их в одно целое, когда сосед сбил его с мысли, завозившись на цепи.

– В чем дело, сынок? – холодно спросил шотландец.

Эльсвик хотел задать вопрос, но, памятуя о недавней драке и ловкости, с которой шотландец превратил в оружие свою цепь, замялся, не зная, как его сформулировать. Ему было мучительно стыдно за то, что враг видел его свару с соотечественником. Пусть не совсем соотечественником, но в глазах этого испанца они оба были англичанами и вместо того, чтобы поддержать друг друга, сцепились, как бродячие псы из-за подачки. Он промолчал. А вот Мак-Кент был явно настроен поболтать.

– Ну, так что это за намеки на «дона Макинтосио»? Объяснитесь же, черт возьми вашу светлость!

– А как еще, по-вашему, я должен понимать этот испанский костюм и ваш цветущий вид? – спросил Эльсвик, снова наливаясь раздражением. – Похоже, вы не слишком страдали в плену? А что вы щуритесь, Мак-Кент? Правда глаза колет?

– Стоило бы тебе как следует врезать, щенок, чтоб мозги на место встали, – задумчиво произнес шотландец, разглядывая похудевшее, сожженное солнцем мальчишеское лицо с ранними морщинами у глаз. – Однако не могу. Наверно, внутреннее благородство мешает. Да и хозяйке это не понравится.

– Хозяйке? – переспросил Эльсвик.

– Мисс Нортон, – пояснил шотландец.

– Благодарение Всевышнему, Ирис не увидела этого позора. Она умерла.

– Да? – со странной интонацией переспросил капитан и развернулся к юноше. – Вы видели, как она умирала? Вы закрыли ей глаза, сложили руки на груди? Вы слышали, как священник прочел над ней молитву, вы стояли рядом, когда заколачивали гроб?

– Я… Как вы смеете, Мак-Кент, – возмутился Эльсвик, – испанцы на моих глазах привязали ее к доске и бросили в море.

– Живую? Или мертвую?

– Живую, но не хотите же вы сказать… Или… Мак-Кент, вы хотите сказать?..

Эльсвик метнулся вперед, вскочил, рухнул на колени, схватил капитана за плечо и так сдавил его, что шотландец крякнул.

– Потише, милорд. Вы меня растерзаете в порыве радости. Ничего не имею против, я тоже был чертовски рад, но…

– Бога ради, Мак-Кент, неужели ее спасли?

Молящий взгляд мальчишки тронул Мак-Кента.

– Ну, – протянул Харди, – когда я ее видел месяц назад, она выглядела очень даже неплохо для утопленницы. Эй, милорд… Эй, сынок, что с тобой?

С Эльсвиком и вправду творилось что-то невероятное. Весь мир, с его цветами, звуками и запахами обрушился на него, грозя раздавить.

– Харди, прошу вас, – пробормотал Эльсвик. – Если это шутка – то слишком жестокая, а если правда, то она слишком невероятна. Я… Господи, да что же вы молчите, Харди? Она жива? Она в Англии?

– Боюсь, что нет, – Мак-Кент вздохнул и вытянул ноги, щурясь на солнце. – Она исчезла в районе Испанского Мэйна. Мисс Нортон отправилась туда одна. На свой страх и риск. Сразу после нашей встречи на Санта-Катарине.

– На Испанских территориях? – опешил Эльсвик. – Клянусь честью, она безумна. После того, что она натворила на фрегате?! Если она до сих пор жива, то в тюрьме. Или в руках инквизиции. Она же протестантка. И тверда в вере, насколько я знаю. Господи, да о чем же она думала?

– А ты не догадываешься, сынок? – спросил Харди, не глядя на графа, в голосе его звучала горечь пополам с насмешливой жалостью. – Она искала тебя, Джордж. Так-то.

Матросы поставили дополнительные паруса и «Долорес» ощутимо прибавила хода. Капитан торопился.

Жаркий день сменила вечерняя прохлада. Постепенно жизнь на корвете замерла, лишь резкий звук корабельного колокола, отбивавшего склянки, да иногда отрывистая команда с мостика напоминали о том, что пленники, прикованные к мачте не одни на корабле. Графу не спалось.