Эмилио Сальгари - Черный корсар

Выйдя на центральную площадь, он увидел Олоннэ посреди флибустьеров, сдававших ему золото, которое тот взвешивал на весах.

— Не будь я Олоннэ, — воскликнул флибустьер, — если это не Черный корсар! А я-то думал, что ты уже покинул Гибралтар, чтобы повесить Ван Гульда на первом попавшемся суку. Гм, да ты, видать, расстроен, кабальеро?

— Это правда, — ответил корсар.

— Какие у тебя новости?

— Ван Гульд сейчас спешит к берегам Никарагуа.

— Как?! Опять сбежал?.. Это не человек, а сущий дьявол, клянусь своим именем! Но это верно, что ты говоришь?..

— Да, Пьетро. Он намерен укрыться в Гондурасе.

— А ты что будешь делать?

— Я пришел тебе сказать, что хочу вернуться на Тортугу, чтобы организовать новую экспедицию.

— Без меня? Ах, кабальеро!..

— А ты согласен участвовать?

— Конечно. Через несколько дней мы уедем отсюда и по возвращении на Тортугу соберем новый флот, чтобы отыскать старого пройдоху.

— Спасибо, Пьетро, я рассчитываю на тебя.

Спустя три дня флибустьеры оставили разграбленный город и, погрузившись на шлюпки, двинулись к эскадре, дрейфовавшей на озере.

Помимо двухсот пленников, за которых они рано или поздно надеялись получить щедрый выкуп, флибустьеры везли с собой большое количество припасов, товаров и золота на сумму в двести шестьдесят тысяч пиастров, намереваясь спустить его за несколько дней во время празднеств на Тортуге.

Переправа через озеро обошлась без приключений, и на следующий день корсары поднялись на борт своих кораблей и направились в Маракайбо.

Черный корсар и его друзья погрузились на корабль Олоннэ, так как «Молниеносный» был выслан в дозор, поближе к заливу, чтобы помешать испанским судам, плававшим вдоль берегов для защиты морских коммуникаций между Мексикой, Юкатаном, Гондурасом, Никарагуа и Коста-Рикой, неожиданно напасть на эскадру.

Кармо и Ван Штиллер прихватили с собой и каталонца, раны которого оказались легкими.

Как и рассчитывали флибустьеры, жители Маракайбо, питавшие надежду, что пиратские корабли не пристанут вновь к их берегам, вернулись к своим очагам, и им пришлось снова уплатить тридцать тысяч пиастров во избежание новых грабежей и поджога города.

В полдень того же дня пиратская эскадра окончательно покинула эти места и поспешно направилась к выходу из залива.

Ветер переменился, и все спешили оставить опасные берега.

Со стороны Сиерры ди Санта-Мария надвигались черные тучи, грозя заслонить собой заходящее солнце и затянуть небо над морем. Ветер усилился.

Набегавшие волны с шумом разбивались о борта кораблей. Засверкали молнии, а море стало фосфоресцировать, когда эскадра 'подошла к «Молниеносному», дрейфовавшему у мыса Эспада.

Ракета, пущенная Олоннэ, означала, что «Молниеносному» следует приблизиться к эскадре. Тем временем на воду была спущена большая шлюпка, на которую погрузились Черный корсар, каталонец, Ван Штиллер, Кармо и Моко.

Заметив сигнал и разглядев опознавательные фонари эскадры, Морган велел повернуть судно носом к выходу из залива. Быстроходный корабль подошел к шлюпке и принял на борт корсара и его друзей.

Как только Черный корсар появился на капитанском мостике, моряки приветствовали его восторженными криками:

— Да здравствует капитан!

Корсар в сопровождении Кармо и Ван Штиллера, которые вели под руки каталонца, прошли вдоль шеренги флибустьеров, направляясь к фигуре в белом, возникшей на лестнице полуюта.

Радостное восклицание вырвалось из уст Черного корсара:

— Это вы, Онората!

— Да, кабальеро, — отвечала молодая фламандка, спеша ему навстречу. — Как я рада, что вы невредимы!

В этот миг сверкающая молния прорезала глубокую темноту, царившую на море. Вдалеке громыхнул гром. Когда неожиданная вспышка осветила прекрасное лицо молодой фламандки, из уст каталонца вырвался крик:

— Боже мой! Дочь Ван Гульда! Здесь, на корабле?..

Корсар, устремившийся было к девушке, мгновенно остановился. Резко обернувшись к каталонцу, испуганно уставившемуся на молодую девушку, он спросил его голосом, в котором, казалось, не осталось ничего человеческого:

— Что ты сказал?.. Говори, или я убью тебя!

Каталонец ничего не ответил.

Подавшись вперед, он молча смотрел на фламандку, которая, шатаясь, словно от удара в сердце, медленно отступала назад.

На несколько минут на палубе воцарилась тишина, прерываемая только рокотом волн. Сто двадцать членов экипажа затаили дыхание, переводя взгляд с девушки, продолжавшей отступать назад, на корсара, вопросительно глядевшего на каталонца.

Все понимали, что вот-вот произойдет что-то ужасное,

— Говори! — повторил корсар сдавленным голосом. — Говори!..

— Это… дочь Ван Гульда, — промолвил каталонец, и его слова тяжело упали в тишину, царившую на корабле.

— Ты ее знаешь?

— Да.

— Поклянись, что это она.

— Клянусь!..

Из уст Черного корсара вырвался стон. Все увидели, как он медленно наклонился вперед, как от удара палицей по голове, но тут же выпрямился и напрягся, как тигр перед прыжком.

Его голос глухо прозвучал среди рокота волн:

— В ночь, когда я опускал в море тело Красного корсара, я дал торжественную клятву. Пусть будет проклята эта роковая ночь, ибо из-за нее я теряю любимую!

— Капитан… — сказал Морган, приближаясь к нему.

— Молчите! — крикнул корсар, и в голосе его слышалось рыдание. — Здесь командую не я, а мои братья!..

От суеверного ужаса дрогнули сердца бывалых моряков. Все взоры обратились к морю, светившемуся, как и в ту ночь, когда Черный корсар произнес свою страшную клятву.

Всем показалось, что на мгновение из пучины появились тела обоих братьев, погребенных на дне залива.

Молодая фламандка продолжала тем временем отступать назад. Заломив руки, она положила ладони на волосы, развеваемые ветром, а корсар неотвратимо наступал на нее, испепеляя ее взглядом. Оба не произнесли ни слова, словно лишившись дара речи.

Онемевшие, застывшие от ужаса флибустьеры провожали их глазами. Даже Морган не осмеливался обратиться к капитану.

Наконец девушка приблизилась к полуюту. Постояв минуту в немом отчаянии, она неверными шагами стала спускаться по лестнице. Корсар последовал за ней.

Когда они вошли в кают-компанию, фламандка остановилась и, словно потеряв последние силы, упала на стул.

Закрыв дверь, корсар воскликнул голосом, звенящим от отчаяния:

— Несчастная!..

— Это правда, — прошептала девушка угасшим голосом. — Я очень несчастна!..

Наступило молчание, прерываемое лишь рыданиями молодой фламандки.

— Зачем я дал эту клятву?! — продолжал в отчаянии корсар. — Вы дочь Ван Гульда, моего смертельного врага!.. Бог мой, это ужасно!..