Жак-Ив Кусто - Чтобы не было в море тайн

Когда акула мчится прямо на вас, это совсем не обычное зрелище; пожалуй, анфас она выглядит всего грознее. Глаз почти не видно из-за их бокового расположения, а щель полуоткрытой пасти и три симметрично расставленных плавника делают ее похожей на какого-нибудь устрашающего злого духа, вызванного ацтекским колдуном. В полуметре от резиновых ластов, которые я метнул в акулу, пытаясь хоть как-то оборониться, она вдруг круто свернула в сторону и ушла на глубину. Откровенно говоря, мне было не до того, чтобы определять ее видовую принадлежность, я успел только заметить, что в ней около двух-трех метров длины.

Ни звуков, ни запахов не было, так что атакующая акула, несомненно, руководствовалась зрением.

Профессор Перри Джильберт, изучив работу органов зрения двух десятков акул, пришел к такому выводу: в сетчатке акульего глаза очень много палочек и сравнительно мало колбочек, отсюда – высокая светочувствительность, но относительно слабая разрешающая способность и плохое восприятие цветов. Чувствительность системы усиливается за счет серебристых пластин – tареtum lucidum, —которые расположены позади сетчатки и отражают свет так, что каждый луч возбуждает ее дважды. Для защиты глаз от чрезмерно яркого света рефлекторы перекрываются шторкой в виде пигментированной пленки. Зрачок очень подвижен и смыкается до такой степени, что остается лишь маленькая точка или щелочка, смотря о каком виде акул идет речь. Хрусталик почти сферический, и форма его не изменяется. У него очень высокий коэффициент преломления, и в состоянии покоя он дает четкое изображение далеких предметов. Чтобы сфокусировать зрение на близких предметах, мышцы хрусталика подают его вперед, не изменяя выпуклости. Таким образом, акула вполне способна видеть далеко и различать очертания предметов, особенно если они образуют световой контраст с окружением. Высокая чувствительность глаза акулы делает его достаточно восприимчивым даже при очень слабом освещении.

В описанном мной случае акула находилась гораздо ниже меня, и мой силуэт четко проступал на фоне светлой поверхности моря, то есть условия были самыми благоприятными для хищницы.

Все названные свойства и уникальные особенности плюс ряд других, о которых я буду говорить дальше, делают акулу чрезвычайно грозным хищником. В своем царстве она кажется непобеди

мой. Так оно, очевидно, и есть, во всяком случае так было. Миллионы лет, пока в ее мир не вторглись теплокровные животные – китообразные. Только эти, более совершенные создания смогли взять верх над акулой.

На суше огромные рептилии, весившие десятки тонн, были истреблены сравнительно небольшими млекопитающими. В подводном мире обошлось без истребления. Достаточно было просто появиться существам с более развитым мозгом и большей приспособляемостью, и акула лишилась ореола непобедимости.

Филипп Кусто продолжает:

Восход солнца. Вечно новый рисунок прибоя. Снегопад. Звездное небо. Все это повседневные картины, и однако я никогда не устаю ими любоваться. Созерцание и самая целеустремленная деятельность одинаково настраивают меня на размышление, и я постигаю волшебный хаос Вселенной, управляемой случаем и преходящими, изменчивыми законами. Мысли уходят в чудесные странствия, и суетное желание доискаться сути вещей пропадает, остается только спонтанный восторг и радость. И ни одно зрелище не располагает меня так сильно к беспечным думам, как вид дельфинов, играющих в воде перед носом судна.

Если стая большая, кажется, что они мгновенно слетелись со всех сторон. Пришедшие с кормы напрягают все силы, чтобы не отстать от волн, расходящихся от форштевня. Они прыгают с гребня почти вертикально и возвращаются в воду там, где кривизна бегущей волны наиболее благоприятна для них. Дельфины, приближающиеся с носа, идут медленнее, выписывают изящные пируэты и ждут минуты, чтобы занять то место в нескольких дюймах от форштевня, где создаваемые судном волны сжатия будут лучше всего толкать их вперед. И начинается игра.

Они плывут легко, непринужденно, будто струятся в толще воды, время от времени поднимаясь к поверхности за воздухом. Подобно искусному пловцу-спортсмену, они предельно сокращают дыхательный цикл и выдох делают под водой, так что из дыхала в верхней части головы вырывается серебристая цепочка воздушных пузырьков. Подводные выдохи служат также признаком оживленной беседы играющих дельфинов, ведь прогоняемый через более или менее плотно сжатое дыхало воздух рождает модулированные вибрации, которыми животные сообщаются меж

ду собой. Лучшее место для игр – ложбина под волной у форштевня, но там тесновато, поэтому участники занимают его поочередно.

Из подводной обсерватории в носовой части «Калипсо» вам открывается какая-то фантастическая картина. Вода рассекается судном, а дельфины кажутся недвижимыми, будто их увлекает вперед некая магическая сила. Какие только акробатические трюки не входят в их репертуар: вращения и сальто, высокие прыжки над водой и вертикальное погружение. Иногда они предоставляют судну толкать себя, прижимая хвост к носовому обводу. Сам дельфин при этом не делает никаких усилий, он как бы сливается с осью движения судна, и его влекут вперед тысячи лошадиных сил, заключенных в наших дизелях.

Самым молодым разрешается только недолго играть в эту игру, и рядом непременно идет мамаша. Может быть, это простая предосторожность, а может быть, у малышей еще не хватает сил, чтобы долго сохранять трудное и утомительное положение. Я никогда не видел, чтобы дельфиненок один включался в эту игру: это явно запрещено.

Дельфины глядят на нас сквозь воду и стекло смеющимися глазами, как будто ждут ободряющих возгласов или аплодисментов. Меня больше всего привлекает тепло и буйная радость, выраженные в их взгляде.

Однажды мне пришлось наблюдать, как наш судовой врач производил вскрытие самки дельфина, которую мы подобрали, умирающую, у берегов острова Стромболи в Средиземном море. Спасти ее не удалось, тогда доктор решил найти причину недуга и обнаружил прободение язвы. Во время этой операции он не произнес ни слова, но суровое лицо отражало его чувства. Анатомия дельфина оказалась настолько похожей на нашу, что ему даже стало не по себе.