Хэммонд Иннес - Крушение «Мэри Дир», Мэддонс-Рок

— Ладно, только как насчёт обшивки?

— Зелински говорит, что всё в порядке.

— Он не может знать наверняка. Разве что его глаза видят сквозь груды железной руды.

— Так или иначе, это наш единственный шанс, — сказал я. — На завтрашнем приливе будем сниматься с берега. Когда ты сможешь дать нам пар, чтобы запустить кормовые лебёдки?

— Часа через два или три. Я уже запалил один маленький котёл, чтобы проверить, работает он или нет.

— Хорошо. При первой возможности подашь пар на лебёдки. И пусть динамо–машины тоже работают, нам понадобится свет на палубе. Мы выгрузим руду из кормового трюма, сколько сможем. И смотри, чтобы к утру пара было в достатке, Мак. Придётся включать помпы на всю мощность, потому что корпус наверняка течёт. — Вдруг я рассмеялся, почувствовав радостное возбуждение. — Господи, Дженни! Подумать только, ещё полчаса назад мы ломали голову, как добраться до дома, и совсем забыли, что у нас есть судно. Бывает же, а? Парней из Ллойда хватит удар! Ведь считается, что «Трикала» уже год с лишним лежит на дне. И вдруг мы приводим её в порт…

— Да, только мы ещё тут, а не в порту, — заметил Мак.

— Вот пессимист! — с усмешкой воскликнул Берт. Я вышел на палубу. Ветер ослаб, но всё равно достигал силы почти семи баллов и по–прежнему дул с востока. Барометр на мостике показывал, что давление растёт. В куче плавника на берегу белели доски. Я надеялся, что Дженни не заметит их. Вместе с Бертом и Зелински мы сняли люки с трюма № 3 и запустили деррик–краны. В начале четвёртого Дженни сообщила, что пар на лебёдках есть. Их тарахтенье и грохот падавших в трюм цепей деррик–кранов казался нам музыкой. Дженни быстро освоила работу крановщицы, мы втроём загружали бадьи в трюме, и дело спорилось. Руду мы сваливали прямо за борт. Наступили сумерки, и мы включили дуговые лампы. Ни разу в жизни не приходилось мне проводить ночь в таких трудах. Почти пятнадцать часов мы без перерыва махали лопатами в удушливом облаке красной рудной пыли. Казалось, груза не убавляется, однако постепенно его уровень понижался. Мы вспотели, нас покрыла пыльная корка, так что вскоре мы стали такими же ржавыми, как «Трикала». В шесть часов утра я велел кончать работу. Ветер упал, сменившись свежим бризом, и внутри рифового пояса волны заметно присмирели. Они по–прежнему с грохотом обрушивались на маленький пляж, но в них уже не ощущалось былой мощи. Мы с Дженни спустились в машинное отделение. Мак лежал под одним из котлов. Когда он выбрался оттуда, мы не узнали его: он был вымазан в мазуте с ног до головы, как будто выкупался в отстойнике.

— Ну, как наш левый двигатель? — спросил я.

— Нужны ещё сутки, мистер Варди, — сказал Мак и покачал головой.

— А в чём дело?

— Система питаний мазутных топок забилась. Придётся разбирать и чистить. Пара — хватит только для помп и лебёдок, а главные котлы запускать нельзя, пока не промоем трубы.

— Ну, делать нечего… Пойди перекуси. Заработает машина или нет, всё равно с приливом будем сниматься. Надеюсь, якоря выдержат.

После завтрака все, за исключением Мака, вышли на палубу. Мы прикрепили якорные тросы к барабанам лебёдок. С левого борта трос тянулся к рифам, с правого — на дно, к якорю.

— Как ты думаешь, этот якорь выдержит? — спросил я Зелински. Он развёл руками.

— У меня есть надежда, вот и всё, что я могу сказать. Дно у моря скалистое.

Время перевалило за половину восьмого. Как только волна подкатывалась под «Трикалу», её облегчённая корма приподнималась. Я послал Берта и Зелински на бак. Носовые якорные тросы мы уже успели прикрепить к лебёдкам. Их надо было травить по мере того, как будем стаскивать пароход на воду.

Когда все заняли свои места и Берт взмахнул рукой, мы с Дженни выбрали слабину. Стук мощных лебёдок наполнил нас надеждой. Если только удастся стащить «Трикалу» на воду! Если только её корпус не повреждён! Если только якоря удержат нас, когда мы будем на плаву! Если только… Если…

— Порядок? — крикнул я Дженни. Она кивнула. Прошли три вала, каждый из них чуть приподнимал корму. Наконец Дженни махнула рукой, но я уже и сам видел эту огромную курчавую волну, которая была намного выше остальных. Её белый гребень кипел и изгибался. Когда она, подняв тучи брызг, ударила в корму, я кивнул Дженни. Стук лебёдки, похожий на пальбу отбойного молотка, заглушил гром, с которым волна обрушилась на пляж. Я почувствовал, как поднимается корма. Трос с моего борта натянулся как струна. Он убегал к покрытым кипящей пеной рифам. Что же будет? Либо «Трикала» сдвинется с места, либо лопнет трос. Барабан лебёдки медленно крутился, мотор натужно ревел, и я с замиранием сердца ждал, что вот–вот где–то что–то сорвётся. Внезапно барабан пошёл быстрее и легче, под кормой «Трикалы» была новая волна. Я посмотрел на вторую лебёдку, там барабан тоже пошёл свободнее. Судно сползало на воду. Я поднял руку, и мы остановили лебёдки. Волна отхлынула. Насколько «Трикала» продвинулась к воде, сказать было нельзя, но, по–моему, на этой волне мы намотали не меньше тридцати футов троса. Правда, несколько футов составила растяжка. Мы стали ждать следующей большой волны. Теперь даже мелкие легко поднимали корму «Трикалы», и временами я готов был поклясться, что мы на плаву. Я не отважился ждать слишком долго, потому что судно, по–прежнему падавшее со скрежетом на пляж, теперь могло биться кормой о камни. Заметив довольно крупную волну, я кивнул Дженни. Вновь натянулись тросы, и барабаны принялись наматывать их. «Трикала» опять пришла в движение, но внезапно моя лебёдка взревела без нагрузки. Трос выскочил из воды, гигантской змеей взмыл в воздух и ударил по трубе парохода. То ли он проржавел, то ли его перерезало острым камнем в рифах. Пока мой трос, извиваясь, летел по воздуху, я взглянул на лебёдку, которой управляла Дженни. Теперь вся тяжесть судна была на ней, но барабан вращался без натуги, наматывая трос, и мотор не был перегружен. Я знаком велел Дженни не останавливать его. «Трикала» уже довольно легко скользила кормой вперёд. Волна откатилась. Дженни выключила лебёдку. Посмотрев на бак, я увидел, что тросы, прикреплённые к чёрным утёсам, туго натянуты. На этот раз «Трикала» не рухнула с грохотом на гальку. Я крикнул Берту, чтобы он отдал тросы вовсе, и рубанул рукой по воздуху. Мгновение спустя тросы упали с носа в воду. Лебёдка тянула «Трикалу» до тех пор, пока не встали над якорем. Мы запустили помпы и начали выравнивать судно, перекладывая груз. Прошлой ночью так облегчили кормовой трюм, что теперь корма задралась в воздух. Пока Мак бился с машиной, мы принялись вчетвером освобождать носовые трюмы. Время летело быстро. Якоря держали. Помпы, работавшие на полную мощность, справлялись с поступавшей водой. К вечеру ветер сменился на западный, и остров опять защищал нас. Опасность быть выброшенными на берег миновала, уровень моря быстро понижался. К трём часам мы устранили дифферент. Мак вышел из машинного отделения и сообщил, что система питания прочищена. Он пообещал развести пары, как только снова соберёт трубопровод. Теперь было ясно, что мы в безопасности, и я уснул прямо на камбузе перед печкой…