Коллектив авторов - Сборник Поход «Челюскина»

Когда Ляпидевский перевез женщин и детей в Уэллен, в тот же день через час после нашего приезда было созвано колхозное собрание.

На этом собрании мне пришлось делать доклад о походе «Челюскина» и его гибели. С этого времени началась моя регулярная общественная работа в Уэллене.

На следующий день с утра началась подготовка к празднованию 8 марта. Велись беседы о значении праздника, шли приготовления к торжеству. Большинство челюскинских женщин приняло горячее участие в подготовке. Уборщица «Челюскина» Лена Буркова стала печь пироги и ватрушки. Ей помогало еще несколько женщин. Столы были накрыты в нашей комнате. Вечер с чукчанками прошел оживленно. После празднования 8 марта почти все женщины выехали в бухту Лаврентия.

Тов. Комова была направлена на метеорологическую станцию, где она работала более полутора месяцев. [420]

Мы с Леной остались в Уэллене и тоже занялись работой. Лена помогала в столовой полярной станции, я же была назначена редактором стенгазеты «Арктика». До меня газету редактировал врач Леонтьев, который должен был с нашими женщинами ехать до бухты Лаврентия. Газету приходилось не только редактировать, но и в значительной степени самой писать.

Затем местная партийная организация предложила мне поехать в район для проведения отчетной и перевыборной кампании в национальные советы. Язык чукчей мне был незнаком, нравы также. Экономики района я не знала. Пришлось спешно знакомиться с районом. Решения партийных собраний, пленумов райисполкома, колхозных собраний — все это надо было просмотреть и продумать.

Наконец все материалы были просмотрены. Организована бригада из трех человек. В бригаде, кроме меня, были два комсомольца, в том числе чукча Эттелен. Эттелену очень нравятся русские имена, и он уже несколько лет называет себя Петром Петровичем. Эттелен хорошо знает район. Несколько лет он работал по ликвидации неграмотности в селениях Имилин и Эннурмин.

Наступил день отъезда. Поданы собачьи упряжки. В сани положен мешок с продуктами. Я снова в малице и теплых брюках.

Из селения в селение тащились собаки. Путь лежал преимущественно по берегу моря. Берег отвесный. В одном месте треснувшая скала подалась в море; получилось ущелье, сверху почти закрытое. Сильный ветер сметал с оголенных скал снежную пыль и заносил нас…

За грядами скал, где берег становился более отлогим, обычно располагались чукотские селения. Самые крупные имеют 12–16 яранг да одну-две сваи для байдарок.

Мы останавливались на два-три дня в каждом селении. Надо было подробно рассказывать, для чего нужны колхозы, как они растут на материке и какие задачи стоят перед чукотскими колхозами. Я рассказывала о быте русских женщин. Чукчанки мало представляли себе наш быт. Меня слушали с большим интересом, в яранге стояла полнейшая тишина. Беседа прерывалась только тогда, когда уставший переводчик останавливался, умоляя приоткрыть полог яранги и проветрить ее. И тогда не только мы, не привыкшие к духоте, но и чукчи, до сих пор не замечавшие духоты, спохватывались и выползали наружу.

С местным активом мы намечали кандидатуры в советы и потом обсуждали их на общих собраниях. Затем в течение нескольких [421] часов с новым составом совета проводили беседы об их конкретных задачах в ближайшее время.

Нередко приходилось встречаться с влиянием шаманов. Тогда мы собирали бедняков и на живых примерах разоблачали священнослужителей. Но приходилось встречать и селения, где нам гордо заявляли, что отсюда выгнали шамана и «все станут коммунистами».

За время моей поездки был полностью ликвидирован лагерь Шмидта, и в дороге мы встречали направляющиеся в Уэллен пешие партии челюскинцев. По этому же пути летели и самолеты, перевозившие челюскинцев из Ванкарема в Уэллен.

Бывали случаи, когда во время собрания раздавался стук мотора и яранга моментально пустела. Все выходили смотреть редких в этих краях птиц. Тут же начинались оживленные разговоры и споры, и через переводчика я узнавала, что чукчи спорят о том, сколько самолет поднимает людей. В дни, когда прилетали самолеты, беседа в селениях шла исключительно вокруг спасательных операций. [422]

27 апреля наша бригада вернулась в Уэллен, где мы отчитались в своей работе.

В Уэллене оставались в это время последние челюскинцы (около 40 человек), остальные уже были отправлены в бухты Лаврентия и Провидения.

Радист Иванов со дня своего прибытия в Уэллен начал работать на местной радиостанции. Впоследствии Иванов остался в Уэллене, чтобы отсюда лететь на остров Врангеля.

Тов. Баевский созвал художественно-политический совет для обсуждения задач и методов работы местной косторезной мастерской.

Фотограф Новицкий делал снимки. Лена весь период пребывания челюскинцев в Уэллене занималась хозяйственной работой.

К 1 мая готовился номер газеты «Арктика» — последний номер, который выпускался силами челюскинцев под моей редакцией. Федя Решетников и Саша Погосов в ночь на 30 апреля в столовой полярной станции смонтировали номер газеты, по размерам и оформлению не виданный еще здесь.

Оставшиеся челюскинцы приняли участие в празднике и в рядах сотни демонстрантов шли по глубокому снегу поселка, вспоминая миллионные демонстрации Москвы и Ленинграда.

2 мая мы покинули Уэллен. И 7 мая коллектив челюскинцев вновь встретился на пароходе «Смоленск». [423]

Сильная струя воздуха ударила мне в лицо. Толчок, еще толчок — и через несколько секунд мы в воздухе.

Каманин набрал высоту и взял курс на берег.

Через 40 минут мы были уже в Ванкареме. Посадка прошла благополучно. Выйдя из самолета, мы были встречены группой чукчей и летчиком-наблюдателем т. Петровым. Вот она наконец, желанная и долгожданная земля! В Ванкареме помещается штаб чрезвычайной спасательной тройки под председательством т. Петрова.

Нас размещают по ярангам чукчей, чтобы мы могли отдохнуть и приготовиться к дальнейшему пути по Чукотке.

В яранге, где мы остановились, живут, кроме нас, еще трое: хозяин — председатель туземного сельсовета, его жена и маленький сын.

Яранга просторная, с большим пологом, пол застлан выделанными моржовыми шкурами. [424]

Здесь мы жили два дня. Отдыхали, записывали в дневники последние впечатления и готовились в путь.

Часто по ночам мы вскакивали со шкур и прислушивались к шуму. Настороженность стала у нас привычкой.

10 апреля было днем начала нашего похода по Чукотке к пароходам спасательной экспедиции. В этот день самолеты Молокова и Каманина привезли со льда новую партию наших товарищей.