Алистер Маклин - Сан-Андреас

— Ну ладно, пока он нам нужен, пускай суёт. Передайте ему мою искреннюю благодарность.

— Хорошо. Каковы будут ваши распоряжения, сэр?

— Распоряжения, боцман? Распоряжения? Как я могу отдавать какие-то распоряжения?

— Не знаю, сэр. Я никогда капитаном не был.

— Вы чертовски прекрасно со всем справляетесь. Я сейчас не в том состоянии, чтобы отдавать распоряжения. Просто делайте то, что считаете нужным. Из того, что я слышал, вы прекрасно понимаете, что надо делать. Впрочем, — добавил Боуэн, — иного от Арчи Маккиннона я и не ожидал.

— Благодарю вас, сэр. Сделаю все, что нужно.

Маккиннон повернулся, намереваясь выйти из палаты, но был остановлен сестрой Моррисон. На сей раз она смотрела на него так, как будто всё-таки причисляла его к человеческой расе.

— Как он, мистер Маккиннон?

— Вы о ком говорите? О лейтенанте? Отдыхает. Он намного слабее, чем говорит, но он никогда в этом не признается. Очень мужественный человек. И прекрасный штурман. Джентльмен. Когда он уверяет, что не знал, что «Сан-Андреас» — госпитальное судно, я склонен ему полностью верить, хотя многим я обычно не верю.

— Ну, мне уж это хорошо известно, — с прежней враждебностью резко заметила она, но тут же успокоилась. — Не думаю, что ему это известно. Я уверена в этом.

— Прекрасно, — глядя на неё, с улыбкой бросил Маккиннон и тут про себя отметил с некоторым удивлением, что никогда прежде он ей не улыбался. — Джанет... простите, сиделка Магнуссон... сказала мне, что вы родом с восточного побережья. А точнее, откуда? Надеюсь, вы не будете считать это наглостью с моей стороны?

— Ну что вы. — Она улыбнулась, и Маккиннон с ещё большим изумлением понял, что она впервые за всё время их знакомства улыбнулась ему. — Из Абердина. А что?

— Странно. Создаётся такое впечатление, что лейтенант Ульбрихт прекрасно знает Абердин. Ему хорошо известно о тюрьме «Петерхед» и обо всём, что имеет к ней отношение.

На какое-то мгновение в её лице отразилась озабоченность.

— А его что?..

— Вряд ли. Если он доведёт судно до Абердина, то ему наверняка дадут медаль. Сестра, а ваши родители тоже из Абердина?

— Только отец, а мать из Киля.

— Киля?

— Да, из Германии. А разве вы не знали?

— Конечно, нет. Откуда я мог это знать? Но даже если бы и знал, какая разница?

— Я же наполовину немка. — Она вновь улыбнулась. — Разве вы не удивлены, мистер Маккиннон? Неужели это вас не шокирует?

— Совсем нет, — с мрачным видом ответил Маккиннон. — У меня в этом смысле тоже есть свои проблемы. Моя сестра Джин вышла замуж за итальянца. У меня есть племянник и племянница, двое крошек, которые не могут, точнее, не могли до войны сказать своему старому дяде ни одного слова по-английски.

— Что весьма осложняло общение, да?

— К счастью, нет. Я говорю по-итальянски.

Она сняла очки уставилась на них.

— Так, значит, вы говорите по-итальянски, мистер Маккиннон?

— Да. И по-испански. И по-немецки. Вы же наверняка говорите по-немецки, так что можете как-нибудь испытать меня. Удивлены, сестра? А может быть, шокированы?

— Нет. — Она медленно покачала головой и улыбнулась в третий раз.

Маккиннон подумал, что улыбающаяся Маргарет Моррисон, когда её карие глаза излучали тепло и дружелюбие, представляла собою совершенно другое создание, не похожее на сестру Моррисон, которую, как ему казалось, он знал. — Нет, совсем нет.

— У вас в роду были моряки. Да, сестра?

— Да-а. — На этот раз она не скрывала своего удивления. — А откуда вы узнали?

— Я ничего не узнавал. Просто догадался. А потом Киль. Многим британским матросам хорошо известен этот город, в том числе и мне. Там проходит, точнее, проходила лучшая в Европе регата. Ваш отец из Абердина. Наверное, рыбак? Или же какой-нибудь моряк?

— Какой-нибудь моряк.

— И какой же?

— Ну...

Она явно не знала, что ответить.

— Но всё-таки?

— Капитан королевского флота.

— Г-господи! — Маккиннон уставился на неё в полном изумлении, а затем почесал свой небритый подбородок. — Придется в будущем, сестра Моррисон, относиться к вам с большим уважением.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, мистер Маккиннон. — Голос её звучал бесстрастно, чего нельзя было сказать о последовавшей за этим улыбкой. — По крайней мере, сейчас.

— Вы говорите так, как будто стыдитесь того, что являетесь дочерью капитана королевского флота.

— Ну что вы. Я очень горжусь своим отцом. Но это может вызвать определённые затруднения. Вы меня понимаете?

— Да. Кажется, понимаю.

— Ну, ладно, мистер Маккиннон. — Она вновь надела очки и приняла вид деловой сестры Моррисон. — Вы идёте к лейтенанту Ульбрихту? — Маккиннон кивнул. — Скажите ему, что я зайду к нему через час, может быть, через два.

Маккиннон кивнул. Большего проявления эмоций он позволить себе не мог.

— Вы?

— Да, я.

— Но доктор Синклер сказал, что он придёт...

— Доктор Синклер — врач, а не сестра. — Сестра Моррисон произнесла эти слова таким тоном, как будто есть что-то постыдное в профессии врача. — Я, как сестра, несу ответственность за лейтенанта. Возможно, ему нужно сделать новую перевязку.

— Когда вы точно к нему зайдёте?

— Разве это имеет значение? Я сама найду к нему дорогу.

— Нет, сестра, не найдёте. Вы понятия не имеете о том, что происходит наверху. Дует штормовой ветер, температура сорок градусов ниже нуля, темно, как у черта за пазухой, а палуба — самый настоящий каток. Никто не имеет права подниматься наверх без моего разрешения, тем более, сиделки. Вы свяжетесь со мной, я приду за вами.

— Хорошо, мистер Маккиннон, — спокойно ответила она и едва заметно улыбнулась. — После того, что вы сказали, спорить не приходится.

— Вы уж меня извините и не обижайтесь. Когда соберетесь подниматься наверх, оденьтесь как можно теплее. А затем поверх этой одежды накиньте ещё что-нибудь.

Когда он проходил через палату В, там была Джанет Магнуссон. Она быстро взглянула на него и спросила:

— Что с вами?

— Приготовьтесь, сиделка Магнуссон. Конец близок.

— Чёрт побери, Арчи, что вы имеете в виду?

— Дракон рядом. — Он пальцем показал в сторону палаты А. — Она только что...

— Дракон? Это кто, Мэгги? Ещё вчера вы называли её львицей.

— Самый настоящий дракон, правда, огнем уже не дышит. Она улыбнулась мне. Впервые с того времени, как мы покинули Галифакс. Улыбнулась. Четыре раза. Поневоле почувствуешь себя не в своей тарелке.

— Ну что ж! — сиделка пожала плечами. — Приятно слышать. Значит, вы признаёте, что предвзято к ней относились?

— Да, признаю. Но должен сказать, что, по-моему, она тоже в какой-то степени относилась ко мне предвзято.

— Я же говорила, Арчи, что она чудесная женщина. Помните?