Эмиль Новер - Капитан «Дьявол». История пирата (часть первая)

Кинг зло сплюнул.

— Ведь мы по уши в дерьме, Нэд. Большинство беглецов ранены и из тридцати знающих ремесло моряков уверенно двигаются только четверо: потому мы не в состоянии выполнить ни одного маневра, я не уверен, что мы не пойдем кормить рыб, если попробуем поднять все паруса или идти не по воле ветра! Признаюсь тебе: я боюсь, боюсь шторма, тогда спасти нас может только чудо, на которое я не рассчитываю. Боюсь военного корабля, если на нем догадаются, что за команда на фрегате, то любая шхуна сможет взять нас на абордаж. И сейчас для нас годится любая земля, которая появится по курсу, если только это не английская колония.

Кинг молчал, молчал Нэд. Галлоуэй представлял, что захватить корабль будет трудно, но зато потом — домой!

Теперь он понял, что самое трудное только начинается. Он выпустил клуб дыма и спросил:

— И что же теперь?

Кинг пожал плечами.

— Думаю.

Сэлвор посмотрел в сторону носа.

— Кстати, кто на руле?

— Тот, кто видит его чуть ли не в первый раз в жизни.

— Тогда понятно, почему фрегат идет, словно матрос с большой попойки. Сходи, поправь его. Если что-нибудь понадобится или что-то случится, загляни в капитанскую каюту.

Кинг прошелся по палубе, перекинулся несколькими словами с каждым раненым, блаженствовавшим под тропическим солнцем, поговорил со Стэрджем, интересуясь состоянием беглецов, с бака осмотрел горизонт и прошел на ют. Открыв дверь капитанской каюты, ирландец вновь остановился, приятно удивленный, и присвистнул, выражая удовлетворение. Он увидел, что у шкафа, листая книгу, стоит не грязная рабыня, а красивая ирландка. На Элин была надета ослепительно белая рубашка с отложным воротником, украшенным кружевами, стройные ноги скрывали шаровары темно-зеленого цвета, а талия была перехвачена темным кожаным патронташем, с обеих сторон которого свисали кобуры. Золотистые волосы, еще ночью тщательно вымытые, были аккуратно зачесаны назад и теперь они, словно волшебный рисунок, струились по спине, перехваченные ленточкой, подаренной Кингом.

— Богиня любви Ирландии! — прокомментировал Сэлвор.

— Заходи, Кинг, только без эпитетов, — не отрывая глаз от книги, просто и спокойно, сказала Элин. — Неприлично, если хозяин стоит в дверях своей комнаты.

— Почему ты решила, что именно я имею право на эту каюту? — спросил ирландец, проходя в помещение, затворяя за собой дверь и присаживаясь к столу.

— Ты же вожак, — коротко объяснила та, захлопывая книгу.

— Интересная у тебя мысль, — произнес Кинг, усаживаясь за стол.

— Простая и правильная, — сказала ирландка, кладя книгу на место.

Кинг притянул Элин за патронташ к себе и хлопнул по пустым кобурам.

— Без вида. Не годится!

Он выдвинул один из ящичков стола и достал из него пару короткоствольных пистолетов, вложив их в кобуры, удовлетворенно произнес:

— Вот, так лучше!

Элин улыбнулась.

— Зачем они мне, я же не умею стрелять!

— Учись, — наставительно сказал Кинг. — Как же ты будешь защищаться, если на тебя нападут?

— А вот так!

Ирландка извлекла из-за пояса небольшой кинжал, подбросила его, ловко поймала за лезвие и метнула. С глухим стуком кинжал вошел в дерево переборки, и Кинг удовлетворенно хмыкнул: его уроки не прошли даром!

Элин вытащила кинжал и с некоторым вызовом посмотрела на главаря.

— В рукопашной это хорошо, я не отрицаю, но если твой враг вооружен огнестрельной игрушкой?

— На родной земле у меня нет врагов, — сказала женщина, но Кинг усмехнулся.

— Вернемся — появятся, — сказал он. После недолгого молчания Сэлвор добавил: — Если только сумеем.

— Вернемся? Если? — переспросила ирландка, ничего не понимая. — Что значат твои слова Кинг?

— Непонятно?

— Желала бы объяснений.

— Подойди сюда.

Кинг поставил на стол два оловянных стакана и бутылку, которую откупорил. Темно-красная жидкость быстро наполнила стаканы, и Селвор подал один ей. Отпив из своего сосуда, он сказал следующее:

— Ты удивлена и встревожена, я это понимаю и не удивлюсь, если ты сочтешь меня предателем… Не перебивай — слушай!.. Иногда стоит хорошо пошевелить извилинами, сделав это, я пришел к очень интересным выводам, с которыми познакомлю тебя.

На острове я жил одной мыслью — бежать! Я был уверен, что если мы сумеем захватить корабль, дело будет сделано. Но на поверку все оказалось гораздо сложнее, чем я мог предположить. Я ведь до сих пор никому не сказал, что мы идем в сторону противоположную той, в которой находится Изумрудная земля…

Хорошо, что не торопишься осуждать меня — еще успеешь! Ты не хуже меня знаешь, что нас слишком мало, чтобы выдержать бой, а о работе с парусами я молчу: моряков среди нас можно пересчитать по пальцам. Я не знаю, что делать; если вдруг сейчас нагрянет шторм, — это почти верная гибель! В пору молиться какому-нибудь святому, чтобы он взял нас под свое крылышко. Ты думаешь, я струсил: может, и так, только у меня на этот счет другое мнение, Губернатор хоть и тупица, но, видимо, уже послал известие о том, кто теперь на фрегате и что собирается делать. И послал он его не на Ямайку, а, полагаю, сразу в

Лондон, думаю, что с остатками команды «Георга». Они нас опередят — слишком хорошую фору я им дал! Ждут они нас, понимаешь, и к берегу даже подойти не дадут, в море устроят могилу или развешают на реях, как подарки на рождественской елке! Впрочем, если предположить, что можем проскочить, хотя я не представляю, как это можно сделать, — что потом? Разойдемся по домам? У меня его вообще нет и, думаю, что не будет. Можно устроиться, если достаточно золота, но его как раз и нет.

И, в довершение к этому букету, могу заверить, что рано или поздно, но наши следы обязательно найдутся и тогда одного побега будет достаточно, чтобы вздернуть каждого из нас на вполне законном основании. Что делать? Разбойничать? Это можно сделать и в море. Впрочем, можно сдаться и в том случае рассчитывать на «милость» — новую бессрочную каторгу.

А я не хочу гнить и погибать! Ни в ярме раба, ни в петле палача! Я вырвался для того, чтобы жить, так же, как, полагаю, и ты. Вот почему я и ломаю голову над этим проклятым вопросом — что делать? Рисковать здесь нельзя, слишком много поставлено на кон.

Элин молчала, вертя в руках стакан. Только теперь ирландка осознала тяжесть и неопределенность нынешнего положения беглецов. Она была сообразительна и не могла не признать доводы Кинга. Ей не нравилось иное: Сэлвор скрыл от других то, что сейчас рассказал ей, а ведь все мятежники давно негласно признали его своим вожаком, безоговорочно веря ему, поступок ирландца выглядел некрасиво и не даст беглецам ничего, кроме недоверия и разлада.

Элин допила вино и поставила стакан на стол.