Cecil Forester - Линейный корабль

Пища и вино подкрепили его, усталость прошла, в мозгу зашевелились новые планы. Неосознанно он начал продумывать, чем бы еще досадить неприятелю. Пока он пил кофе, новые мысли уже зарождались, но он еще этого не знал. Он ощущал только, что каюта вдруг сделалась тесной и душной – его потянуло на свежий воздух, к свету. Полвил пришел убрать со стола и увидел через окно, что капитан расхаживает по кормовой галерее. Прослужив много лет у него под началом, он научился делать выводы по наклону головы, по задумчивости, по тому, как сцепленные за спиной руки сжимаются и разжимаются в такт умозаключениям.

Из того, что рассказал Полвил, нижняя палуба узнала о близкой операции ровно за два часа до того, как Хорнблауэр поднялся на шканцы, дабы отдать предваряющие ее приказы.

– Хорошо стреляют, сэр, – сказал Буш, когда ярдах в ста по правому траверзу на мгновение ожил фонтан брызг.

– А чего бы им плохо стрелять? – отозвался Джерард. – Сорокадвухфунтовки на стационарных лафетах, обрыв пятьдесят футов над водой, артиллеристы служат уже, небось, лет по десять.

– Все равно я видел, как с берега стреляют хуже, – заметил Кристэл.

– До них мили полторы, если я не совсем ослеп, – сказал Буш.

– Больше, – сказал Кристэл.

– От силы миля, – сказал Джерард.

– Чепуха, – сказал Буш.

В перепалку вмешался Хорнблауэр.

– Попрошу внимания, джентльмены. Мне понадобятся еще Рейнер и Хукер. Эй, позовите мистера Рейнера и мистера Хукера! Поглядите внимательно на это место.

Офицеры, повернувшись спиной к догорающему закату, устремили подзорные трубы на Пор-Вандр. Позади города изумляла кажущейся высотой гора Канигу, слева отроги Пиренейских гор спускались в море, образуя мыс Сербера, за которым кончалась Испания и начиналась Франция. Посреди розовели в свете заката белые домики Пор-Вандра, сгрудившиеся у изгиба маленькой бухты. Перед ними покачивалось на якоре судно. Его защищали батареи по обоим берегам бухты – с них временами постреливали, надеясь с такой большой дистанции попасть в британский корабль, нагло подошедший к самым берегам Великой Империи.

– Запомните, где левая батарея, мистер Джерард, – сказал Хорнблауэр. – Мистер Рейнер, видите правую батарею? Оттуда как раз стреляют. Запомните ее расположение, чтоб не было никаких ошибок. Мистер Хукер, видите, как изгибается бухта? Вам придется сегодня ночью провести шлюпку к тому вот кораблю.

– Есть, сэр, – отвечал Хукер.

Офицеры обменялись взглядами.

– Положите судно на правый галс, мистер Буш. Мы отойдем подальше в море. Теперь, джентльмены, выслушайте приказы.

Поворачиваясь к каждому по очереди, Хорнблауэр коротко проинструктировал. Предстояло захватить укрывшееся в Пор-Вандре судно, завершив тем самым двадцатичетырехчасовую эпопею, начавшуюся пленением «Амелии» и продолжившуюся штурмом батареи в Льянце.

– Луна встанет в час. На теперешнюю позицию мы вернемся в двенадцать, – сказал Хорнблауэр.

Если повезет, уведя «Сатерленд» из пределов видимости он обманет бдительность гарнизона в Пор-Вандре, в темноте же вернется незамеченными. Часа полной темноты хватит чтоб захватить противника врасплох, потом взойдет луна, в ее свете можно будет вывести из бухты пленное судно, а если атака окажется безуспешной – отступить.

– Мистер Буш остается командовать судном, – сказал Хорнблауэр.

– Сэр! – запротестовал Буш. – Прошу вас, сэр…

– Вы достаточно отличились сегодня, – сказал Хорнблауэр.

Он решил лично возглавить атаку, зная, что не выдержит томительного ожидания в стороне от боя. Он уже и сейчас был как в лихорадке, хотя старался не подавать виду.

– На абордаж пойдут матросы, – продолжал Хорнблауэр. – Мистер Джерард и мистер Рейнер разделят между собой морских пехотинцев.

Слушатели понимающе закивали. Только опытные моряки сумеют поставить паруса на незнакомом судне.

– Вы понимаете, что от вас требуется? – спросил Хорнблауэр. Они снова кивнули. – Мистер Хукер, повторите мои инструкции.

Хукер повторил. Толковый офицер – Хорнблауэр знал это, когда, по возвращении «Лидии», рекомендовал его в лейтенанты.

– Хорошо, – сказал Хорнблауэр. – Тогда, джентльмены, попрошу вас сверить часы с моими. Стрелки можно будет разглядеть в свете звезд. Что, мистер Хукер? Часов нет? Думаю, мистер Буш любезно одолжит вам свои.

По лицам офицеров Хорнблауэр видел, что сверка часов подействовала на них желаемым образом: лучше любых слов убедила точно следовать расписанию. Иначе они пропустили бы мимо ушей слова «пять минут» или «десять минут», а он, в отличие от них, понимал, что операция, проводимая в полной темноте, должна быть предельно точно выверена во времени.

– Вам все понятно? Тогда, возможно, вы все, джентльмены, за исключением вахтенного, согласитесь разделить со мной вечернюю трапезу.

Офицеры вновь переглянулись: еще один легендарный обед у Хорнблауэра перед началом боя. Сэвидж помнил, как на «Лидии» они обедали в преддверии стычки с «Нативидадом». Тогда с ним были Гэлбрейт, его дивизионный лейтенант, и Клэй, его ближайший друг. Гэлбрейт умер от гангрены в Тихом океане, Клэю оторвало голову пушечным ядром.

1 – встреча с «Калигулой» у мыса Паламос; 2 – мыс Креус: захват «Амелии»; 3 – Льянца: штурм батареи; 4 – Пор-Вандр: захват вражеских судов; 5 – лагуна Вик: поджог каботажного судна, 6 – Аренс-де-Мар: встреча с полковником Вильеной; 7 – обстрел войск на прибрежной дороге; 8 – встреча с флагманом; 9 – шторм у мыса Креус: «Плутон» лишился мачт; 10 – Сильва-де-Мар: выгрузка осадной артиллерии; 11 – место, где с «Кассандры» заметили французов; 12 – положение остальных судов британской эскадры; 13 – начало сражения между «Сатерлендом» и французской эскадрой; 14 – окончание сражения.

– Сегодня виста не будет. – Хорнблауэр улыбнулся угадывая мысли Сэвиджа. – До полуночи еще многое надо сделать.

В прежние времена Хорнблауэр перед боем довольно часто усаживал своих офицеров за карты: взволнованные подчиненные путались, и он, критикуя их ошибки, благополучно скрывал собственное возбуждение. Сейчас, провожая их в каюту, он был улыбчив, благодушен, гостеприимен. От волнения он часто делался говорлив, и сегодня, развлекая притихших гостей, вопреки обыкновению не старался это побороть. Он с улыбкой судачил о пустяках, офицеры смотрели и дивились. Они редко видели его таким – только перед решительной стычкой – и забыли, каким по-человечески обаятельным он может быть, если пожелает. Для него это был способ не думать о скором сражении – очаровывать гостей, не переступая, однако, той грани, которая отделяет капитана от подчиненных.