Виктор Устьянцев - Синий ветер

— Вставайте, — повторила она и провела холодной еще рукой по его лицу. Он схватил эту руку и прижался к ней губами.

— Не надо. — сказала Вера тихо, почти шепотом, по он услышал ее.

Потом они опять шли, копали снег, падали, поднимались и снова шли. Олегу казалось, что они идут уже месяц или два, но, когда он посмотрел на часы, выяснилось, что прошло всего четыре с половиной часа с тех пор, как они оставили машину.

«Черный вечер, белый снег…» Снег был темно-синим, почти черным, он лез в нос, в уши, за шиворот. Ресницы смерзались: стоило на мгновение закрыть веки, как их уже не откроешь — схватывает льдом.

«Ветер, ветер… На ногах не стоит человек». Ветер бьет в лицо, валит в снег. Хочется отвернуться, стать спиной к ветру, но нельзя — потеряешь ориентировку, будешь кружить, пока не замерзнешь. И ветер тоже кажется синим…

Они добрались до аэродрома только через семь часов. Козырев напоил их чаем. Глазков с Верой сидели у печки. Олег спрятался за барьером, потому что не мог же он сидеть в своих голубых кальсонах вместе со всеми.

Когда на аэродром пришел вездеход, Козырев показывал им все ту же «Карнавальную ночь», а они все трое спали.

Очередным рейсом из Москвы прилетел инспектор Жаров. В главке он курировал строительное управление Игрушечного, сейчас приехал собирать для какого-то доклада данные об организации социалистического соревнования на стройке.

В этот день Борисов дежурил по управлению и забыл послать за инспектором машину.

Поэтому Борисов сразу же попал к Жарову в немилость. Чаще всего инспектор старался не замечать Борисова, Вот и сейчас, приехав в роту буровзрывных работ проверять организацию соревнования, он ни о чем не спрашивал Борисова, а все время обращался к сержанту Охрименко. Впрочем, он знал, что Борисов здесь недавно и вообще человек в этой роте временный.

Сержант повел Шарова в ленинскую комнату, показал стенд, на котором были вывешены взводные и ротные обязательства.

— Так, с гласностью у вас, кажется, порядок, — сказал Жаров и сделал пометку в блокноте. — Ну, а как насчет индивидуальных обязательств?

— Все взяли.

— Все?

— Так точно.

— А где это зафиксировано?

— Та у меня ж! У канцелярии.

Приведя инспектора в канцелярию, сержант открыл шкаф и достал пухлую папку.

— Вот, побачьте.

Жаров развязал тесемки и высыпал на стол кучу тетрадных листочков. Пересчитав их, удивленно заметил:

— Действительно все. Молодцы! Ну, а наглядная агитация на объектах имеется?

— Та у нас же один объект, Муськин пуп. Звиняйте, Муськина гора.

— А там есть?

— Так точно.

— Я хочу посмотреть.

— Туда никак нельзя. Скоро рвать будем.

— Ну ладно, посмотрю потом.

Полистав протоколы комсомольских собраний и заседаний бюро, Жаров уехал.

Через четыре дня в Игрушечном приземлились сразу три самолета Ан-12. Этими самолетами буровзрывная рота должна была быть переброшена на другую стройку. Щедров приказал Борисову лететь вместе с ротой и на новой стройке ждать прибытия только что назначенного командиром роты майора Круглова. Майор вылетел из Москвы, но застрял где-то на перепутье.

Первый самолет забрал бурильные станки и взрывчатку. Началась погрузка во второй самолет, когда к Борисову подошел Охрименко:

— Товарищ капитан-лейтенант, как быть с Карповым? Он же на гауптвахте.

— Надо взять его оттуда.

— Та не дают же! Кажуть, надо приказание самого полковника.

Олег позвонил Щедрову, но того в управлении не оказалось, на коммутаторе сказали, что он поехал в карьер, будет только к вечеру. С карьером связи не было, и Олегу ничего не оставалось делать, как ехать туда самому. Поручив Охрименко руководить погрузкой, он сел в газик и поехал в карьер.

Щедров разрешил освободить Карпова досрочно, но, когда Олег приехал на гауптвахту, солдата там уже не было. Начальник караула, молодой сержант, растерянно сказал:

— Сбежал он часа два назад. Выломал решетку и вылез в окно. Часовые у меня все молодые солдаты, прозевали. Не знаете, что мне теперь за это будет, товарищ капитан?

Борисов поехал в управление, обзвонил все роты, но Карпова никто не видел. Кто-то сказал, что он может быть у своей знакомой почтальонши. Часа полтора искали по всему поселку эту почтальоншу. Но она ничего не знала о Карпове, сказала, что не видела его целый месяц. Отправив вездеход на Муськину гору, Олег поехал на аэродром.

Погрузка уже закончилась, солдаты сидели в самолетах, у трапов стояли только члены экипажей да важно похаживал Козырев-старший в форменной шапке, надетой крабом набок. Он-то и набросился на Борисова:

— Ты что, язви тя, задержку устраиваешь? Али это твои собственные самолеты? Мы авиация, у нас должон быть порядок, и ты тут смуту не вноси.

— Придется еще немного подождать. Человек пропал.

Подошли летчики, тоже заворчали:

— Мы ждать не можем. Погода неустойчивая, а куковать тут нам никакого интереса нет.

— Еще минут пятнадцать — и полетим, — пообещал Олег.

Но вездеход с Муськиной торы вернулся только через двадцать минут, Карпова и там не нашли. Борисов позвонил Силантьеву, и тот сказал:

— Летите без него, мы уж тут его найдем. Переведем его в строительную роту на земляные работы, пусть покопает лопатой. Из списков роты исключите. Сами там не задерживайтесь, как только прибудет Круглов, возвращайтесь обратно.

Пока прогревали моторы, Олег пересчитал солдат. Кроме Карпова, все были налицо.

Самолет уже выруливал на взлетную полосу, когда к Борисову подошел рядовой Осипов.

— Товарищ капитан-лейтенант, разрешите обратиться?

— Пожалуйста, только садитесь и пристегнитесь ремнями.

— Мы высоко полетим?

— Тысячах на шести-семи. А что?

— Да так. Интересно. А воздуху там будет хватать? Не задохнемся?

— Нет, салон герметичный.

— Ну, а если, скажем, в грузовом люке? Там тоже герметично?

— Не знаю. Может быть, и нет.

— Так ведь он задохнется! — всполошился солдат.

— Кто?

— Да Карпов же! Он в том самолете. Попросил нас. Говорит, не хочу отставать от роты, вот мы его и спрятали в матрацах.

Олег бросился в кабину летчиков. Уже оттуда он увидел, как второй самолет оторвался от земли и стал набирать высоту.

— У вас есть с ним связь? — спросил Олег у радиста.

— Есть.

— Передайте, что у него в грузовом люке человек.

— Вот лопухи! — сказал радист и, настроившись на нужную волну, стал звать:

— «Орел», «Орел!» Я — «Синица». Как меня слышите? Прием.

Борисов рассердился:

— Слушай, «Синица», ты не тяни, там же человек!

Но радист только отмахнулся от него.

— Люк герметичный. Даю настройку: раз, два, три…

Наконец сказал то, что нужно: