Виктор Устьянцев - Почему море соленое

— Шестую порцию доедаю, — сказала она. — Если у меня будет ангина, то виноват в этом будешь только ты. А вот мясо уже оттаяло.

И верно, из авоськи капало.

— А знаешь, в Сочи мы не поедем, — сообщил я. — Все равно нам через две недели возвращаться. И в деревне надо погостить. Так что путевку я уже отдал.

Я думал, что это сообщение огорчит Анюту, но она даже обрадовалась:

— Очень хорошо, не надо никуда спешить. И еще знаешь что? Ты извини, но я женщина, мне хочется, чтобы все было как надо. Я хочу сшить белое свадебное платье. Или в нашем возрасте это уже неприлично?

— Валяй, если тебе так хочется, — согласился я. — Слушай, а может, попа позвать?

— Вот ты смеешься, — обиделась Анюта, — а мне хочется. Называй это мещанством или как тебе вздумается, а мне нравится, когда в белом платье и с фатой. В этом что-то есть.

— Ну и шей, я ведь не возражаю.

— В таком случае, зайдем в ателье. Тут недалеко.

— Иди одна, а мне еще в райисполком нужно по одному делу.

— Хорошо, пойдем вместе в райисполком, а потом в ателье, — предложила Анюта. — А то ты опять куда-нибудь запропастишься.

— В таком случае, держись за этого парня, не пропадешь. — Я предложил ей руку.

Заведующая райжилотделом, крашеная блондинка лет тридцати пяти, величественная, как статуя, слушала меня холодно и нетерпеливо барабанила по столу лакированными коготками. Когда я закончил, вздохнула:

— Ох уж эти инвалиды! Ведь тридцать лет прошло, а они все еще клянчат!

— Но они все эти тридцать лет войну с собой носят, — напомнил я, едва сдерживаясь, чтобы не накричать на эту крашеную куклу. — У Соколова осколок в голове, частые приступы. Вот почему ему нужен первый этаж. И не такая уж сложная проблема обменять ему комнату.

— А вы не беритесь судить о том, чего не знаете, — одернула она меня. — Я восемь лет сижу на этом месте и знаю, что сложно, а что нет.

«Сколько же ты крови попортила людям за эти восемь лет?» — мысленно спросил я, с трудом сдерживаясь, чтобы не спросить об этом вслух.

— Пусть сам придет и подаст заявление. Нечего адвокатов подсылать.

— Во-первых, он у вас был и вы ему отказали. Во-вторых, я не адвокат, а командир части, где служит его сын…

— Вот и командуйте в своей части! — оборвала она меня и встала, намекая, что аудиенция окончена.

Я понял, что разговаривать с ней бесполезно и вышел не попрощавшись.

— Ну что? — спросила Анюта, ожидавшая меня в приемной.

— Не представляю, как жили при матриархате, — попробовал отшутиться я. — Баба у власти — это страшнее войны.

— Нет, ты все-таки расскажи, — настаивала Анюта.

Я вкратце передал наш разговор с заведующей. Анюта решительно встала:

— Идем к председателю! — и потянула меня за рукав.

В приемной председателя было много народу, я понял, что ожидать здесь придется долго.

— Ничего, я все-таки депутат горсовета, что-нибудь придумаем, — утешила Анюта. Она подошла к секретарше, что-то шепнула ей, та кивнула и скрылась за обитой дерматином дверью. Вскоре вышла и кивком пригласила нас в кабинет председателя. Навстречу нам из-за стола поднялся сухощавый мужчина в светлом костюме, застегивая на ходу пуговицы пиджака.

— Анна Ивановна? Какими судьбами?

Он пожал Анюте руку и вопросительно посмотрел на меня.

— Это мой муж, — представила меня Анюта. — Вернее, пока жених.

— Очень приятно. Поздравляю. — Председатель пожал мне руку и жестом пригласил садиться. — Прошу!

Когда мы уселись, спросил:

— Так чем могу быть полезен?

Анюта заставила меня изложить суть дела. Я постарался сделать это по-военному кратко, без эмоций, но Анюта перебила:

— Представляете, она сказала: «Тридцать лет после войны прошло, а они клянчат!» Сколько же обиженных и оскорбленных людей уходит отсюда?

— Да, на нее много жалоб, — сказал председатель. — Женщина она энергичная, но жестковатая. Работа у нее тоже нелегкая. К сожалению, жилищная проблема по-прежнему остается одной из самых больных. Впрочем, это не оправдывает ее грубости. Видимо, придется на ближайшей сессии ставить вопрос о ее пребывании на этом посту. А пока я вам могу пообещать заняться этим лично. Впрочем, зачем откладывать? — Он подошел к столу и нажал кнопку звонка. В двери появилась секретарша, и председатель сказал ей: — Попросите, пожалуйста, Светлану Сергеевну.

Она пришла минуты через две, увидев нас, усмехнулась и спросила:

— Пожаловались?

— Вот что, Светлана Сергеевна, — сказал председатель. — Этому Соколову, о котором вам говорил товарищ, подыщите комнату в первом этаже и где-нибудь на тихой улочке. Срок — три дня. Через три дня покажете мне ордер. Ясно?

— Я могу сделать сегодня. В соседнем доме есть свободная комната.

— Тем лучше. Оформляйте, потом проведете через депутатскую комиссию, думаю, там возражений не будет. А в половине шестого прошу обязательно заглянуть ко мне.

— Хорошо, — смерив нас презрительным взглядом, заведующая удалилась.

— Спасибо, — поблагодарил я председателя и встал.

— Торопитесь? — спросил он.

— Торопимся. Да и у вас в приемной народу много, — ответила за меня Анюта.

— Теперь уедете от нас? — спросил ее председатель.

— Придется.

— Жаль! Кто же вас заменит?

— Свято место не бывает пусто. И незаменимых людей нет.

— Вот это неверно. Есть незаменимые! — воскликнул председатель. — Вот Арзамасцев от нас уехал. Кем его можно заменить?

— Арзамасцева, пожалуй, не заменишь. Но это же редчайший талант.

— Вот именно.

Я не знал, кто такой Арзамасцев, но тоже был убежден, что есть люди незаменимые.

Может, этот председатель тоже незаменим на своем посту?

Когда в полном составе явилось семейство Паншиных, у нас еще ничего не было готово. Нина стала помогать Анюте лепить пельмени. Колька опять занялся моей мичманкой, а нам с Венькой было поручено накрыть на стол.

— А знаешь, старик, я сегодня все-таки ознакомил директора и секретаря парткома со своим сочинением, — сообщил Венька.

— Ну и как они?

— Сначала переполошились, а потом ничего, остыли, стали шевелить извилинами. Секретарь осторожничал, в основном помалкивал, а директор больше, чем на половину, не соглашался сократить штат инженеров. Вызвали главного конструктора, и он неожиданно поддержал меня. У него башка светлая.

— Ну, с такой огневой поддержкой можно идти в атаку.

— Не скажи. Информация о моем предложении просочилась в бюро, на меня уже накатали жалобу, и двое наших понесли ее в горком партии. Между прочим, одного из них я предлагаю оставить, он мужик толковый, но и его втянули в эту заваруху.

— Ничего, держи хвост морковкой. Как Мишка реагирует?

— Он-то не сомневается, что его оставят. Похлопывает меня по плечу, подбадривает, тоже про морковку упоминал. И знаешь, я не решился ему сказать. Пожалуй, пожалел. Мне его почему-то жаль.