Ричард Вудмен - Королевский куттер

Дринкуотер сглотнул — какой неудобный момент выбрал командир, чтобы очнуться!

— Ну, сэр, сэр Джон одобрил…

— К черту сэра Джона, Натаниэль. Не увиливайте: вопрос в том, одобрю ли я.

Шесть шагов вперед, шесть назад. Туда и обратно, туда и обратно. Судовой колокол на «Даймонде» каждые полчаса отбивал склянки.

— Огонь в каюте «Даймонда», сэр.

Сомнительная честь прервать цепь размышлений Дринкуотера выпала бедолаге-впередсмотрящему Николлсу.

Смит должен был просигналить, с какой стороны следует куттеру обогнуть «Даймонд», едва только офицеры фрегата разглядят с высоты фок-мачты фрегата диспозицию противника.

— Всех наверх! Все по местам!

Но минуты шли, а ничего не происходило.

— Два огня, сэр!

Так, значит, с левого борта; нужно принять к осту. Натаниэль распорядился. Курс изменился и шкоты были выбраны. Кораблик начал поворачивать, огибая фрегат, отдав риф, в то время как на «Даймонде» убавили парусов. Давая своим парням еще немного времени на подготовку, Дринкуотер скользнул вниз.

— Противник в виду, сэр.

Гриффитс открыл глаза. Лицо его осунулось, а кожа в свете лампы казалась желтой, как старый пергамент. Но голос был звучен по-прежнему.

— Будь осторожен, парень, — произнес он почти с отеческой заботой, протянув к нему из койки исхудавшую руку. Дринкуотер осторожно сжал ее. — Там, на кушетке, мои пистолеты… — Молодой человек проверил курки. — Они готовы, Натаниэль, заряжены и готовы, — проговорил капитан.

Дринкуотер сунул пистолеты за пояс и вышел из каюты. На палубе он пристегнул к поясу шпагу и проинспектировал команду. Матросы держались бодро, они расступались перед ним, обмениваясь между собой пожеланиями удачи и уверяя командира, что им понятны их задачи. Вернувшись на ют, он почувствовал, что его настроение меняется. Зависть к Уайту исчезла. Он в хорошей компании, знает своих людей и те признали его своим новым вожаком. Радостное возбуждение нахлынуло на него таким потоком, что несколько секунд он смотрел за корму, на тонкую полоску кильватерного следа, стараясь овладеть собой. Потом вспомнил про Элизабет, про ее поцелуй и напутствие: «Будь осторожен, любимый». Об этом же говорил сегодня и Гриффитс. Натаниэль оказался на грани того, чтобы нарушить данное обещание и позволить беспечности завладеть им. Тут из сумбура мыслей вырвался обрывок давнего разговора: «Мне доводилось слышать, — утверждал Эпплби, — что человек, не чувствующий страха, идя в бой, зачастую бывает ранен… Безумное ослепление разрушает его нервную оболочку, предвещая грядущее несчастье…».

Он тяжело сглотнул и шагнул вперед. Думая о шпаге и пистолетах за поясом, он медленно стал взбираться по вантам, пытаясь разглядеть врага.

— Приготовиться! Приготовиться всем! — команда передавалась по палубе торопливым шепотом. — На румпеле: два румба влево! Орудия левого борта довернуть к носу насколько возможно!

А потом необходимость соблюдать тишину исчезла: в миле к западу от них ночь раскололась чередой ярких вспышек — это фрегаты разрядили свои орудия. Куттер содрогнулся от грохота залпа.

Дринкуотер теперь хорошо разглядел люггер. Тот старался занять позицию перед барком, скорее всего, одним транспортов. Натаниэль скомандовал немного подправить курс и проследил за шкотами.

С трехсот ярдов люггер открыл огонь, и стало ясно, что это хорошо вооруженный шасс-маре с десятком орудий. Дринкуотер не спешил.

— Открывать огонь только когда он войдет в зону поражения, — матросы на палубе застыли в ожидании. — Приводимся!

Под шелест парусов куттер привелся к ветру. Левый его борт огласился выстрелами орудий и скрипом орудийных станков. Помощник боцмана на баке переставил кливер, возвращая «Кестрел» на прежний курс. Когда они приблизились к шасс-маре , Дринкуотер внимательно оглядел его в поисках повреждений, гадая, достиг ли результатов их прицельный залп.

Сказать наверняка было трудно, но до его ушей доносились стоны и крики, а командиры расчетов «Кестрела» уже докладывали о готовности. Вот раздался голос Джессупа:

— Все готовы, мистер Дринкуотер!

— Привестись!

Следующий залп француза ударил по ним с сотни шагов — грохот, огонь, суматоха и крики; «Кестрел» выпалил в ответ и бросился на врага. Отсчитывая последние ярды до люггера, Дринкуотер отметил про себя яростную перестрелку, шедшую между «Аретузой» и бриг-корветом.

— Абордажная команда! — рявкнул он.

Куттер стремительно сближался с противником. Французский капитан не был дураком и развернул судно так, чтобы встретить англичан бортовым залпом. Вихрь свинца и железа пронесся над палубой «Кестрела». Дринкуотер невольно зажмурил глаза, когда картечь со свистом пролетела над головой. Крики и вопли вокруг заставили его поднять веки. Скоро им предстоит карабкаться на борт люггера… Неужели эти ярды никогда не закончатся?

Он слышал крики тревоги, доносящиеся с француза, потом ощутил легкий толчок — это бушприт «Кестрела» проломил фальшборт люггера; со звоном лопнул ватерштаг. Палуба приподнялась, и громкий треск дал, понять, что штевень куттера врезался в русленя противника. «Кестрел» стал медленно разворачиваться. Как только цель оказалась в зоне поражения, орудия снова выстрелили, и два корпуса сомкнулись.

— На абордаж!

Когда, оставив пушки, кестрельцы стали прыгать через борт, звуки битвы приняли другой характер. Тем временем на корме и носу куттер пришвартовали к люггеру, и оба корабля вместе покачивались на волнах.

Дринкуотер перепрыгнул прогал, наступил на фальшборт люггера и приземлился на палубу. Напротив него оказались две темные фигуры; вспомнив собственный приказ, Натаниэль зарычал сквозь плотно стиснутые зубы. Следом за ним на борт заскочили двое рулевых, их лица, как и его собственное, были вычернены сажей из камбузной трубы.

Разрядив в ближнего из французов пистолет, Дринкуотер рубанул другого тесаком. Они упали, но появившийся прямо перед ним человек бросился на него с пикой. Лейтенант неловко отвел укол, скользя по палубе, и почувствовал, как острие раздирает ему рукав. Он ткнул врага в живот дулом разряженного пистолета и когда тот согнулся, с силой ударил его по затылку навершием рукояти клинка. Что-то хрустнуло, и человек рухнул, словно тряпичная кукла, на залитую кровью палубу.

Натаниэль шагнул вперед, и перед ним возникли три, потом даже четыре фигуры. Он замахнулся клинком на одного, метнул во второго пистолет, а сам вытащил из-за пояса другой. Порох на полке вспыхнул, но выстрела не произошло, и француз с торжествующим кличем прыгнул на Дринкуотера. Тот уже сумел перешагнуть через этап туманящей разум боевой ярости. Он инстинктивно согнулся, прижимая голову к груди, но эта покорность была обманчивой. Уперев рукоять в живот, Натаниэль выставил клинок вперед. Кортик француза рассек воздух рядом с ухом и плечом Дринкуотера, а потом тот с маху насадился на подставленное лезвие. Натаниэль весь напрягся и потянул тесак вверх, и он с хрустом рассек живот врага, диафрагму, дошел до легких. Скрючившись, с умирающим французом на плече, он ощутил как острие собственного клинка касается уха. Перебросив тело через себя, и высвободив тесак, лейтенант ухватил его обеими руками и вдруг заметил слева от себя человека с пистолетом. Он рубанул как раз в тот момент, когда пистолет выстрелил.