Леонид Соболев - Зеленый луч. Буря.

Аптекман повернулся и обычной своей ленивой походкой медленно пошел к выходу, покачиваясь и размахивая руками.

— Где быть команде? — спросил Овчаренко.

— На верхней палубе.

Овчаренко кивнул и пошел к выходу.

— Ты будешь с командой?

Овчаренко снова кивнул и взялся за ручку.

— Подожди.

Овчаренко остановился и выжидающе посмотрел на Студенцова.

— Ты что, — спросил Студенцов, — хочешь предупредить команду?

— Да, — сказал Овчаренко. — Надо же подготовить, чтобы все были на местах.

— Подожди, — сказал Студенцов. Он вынул трубку и медленно стал набивать ее табаком.

— Ну? — спросил Овчаренко.

Студенцов зажег спичку и запыхтел трубкой. Клубы сизого дыма поплыли в воздухе.

— Видишь ли, — неуверенно протянул он, — все это будет очень правильно и хорошо, если я точно определился. А без пеленга, понимаешь, особенно ручаться я не могу. Так что пока подождем сообщать команде. Скоро мы увидим берег и сможем точно сказать, где мы.

Овчаренко отошел от двери и сел на складной плюшевый стул. Студенцов зашагал взад и вперед, дымя трубкой. Бабин не отрываясь смотрел в бинокль.

— Да, — протянул Студенцов, он тяготился молчанием, — тут с такой точностью не определишься.

— Берег, — негромко сказал Бабин.

Схватив бинокль, Студенцов ринулся к окну. Я видел, что Овчаренко схватился за ручку двери, но я уже сам выбежал на палубу и на палубе увидел Овчаренко, закрывавшего за собой дверь. Мы стояли, держась за поручни, он немного впереди, я сзади, и оба смотрели туда, куда ветер и волны гнали наш тральщик. Только волны и пену видел я впереди, но вот нос судна влез на высокую водяную гору. Казалось, взобравшись на высоту, на секунду судно остановилось перевести дыхание. В эту секунду с высокой водяной вершины стало видно далеко-далеко, и я увидел мчащиеся холмы и горы, рушащиеся гребни, пену, летящую по воздуху, а вдали, за черной волнующейся водой, еле заметную черную неподвижную гряду. Она тянулась по горизонту, замыкая круг ревущего хаоса, и неподвижностью отличалась от водяных гор. Я успел только кинуть взгляд на нее, как судно ринулось вниз с волны. Резко хлопнув дверью, капитан вышел на палубу. Постукивая пальцами по биноклю, он ждал, когда нас снова поднимет. Кругом бушевали волны, большие и маленькие, они сталкивались, сливались в одну, разделялись снова. Потом нас подняло и понесло вверх. Море ушло куда-то далеко-далеко, оно бушевало уж где-то под нами, под нами летали чайки и глупыши, а маленькие волны казались еще в десять раз меньшими. Мы опять были на вершине водяной горы. Каменная гряда показалась мне на этот раз гораздо ближе. Она уже не была такой ровной. Я различал отдельные скалы, уступы черного камня. Капитан не отрываясь смотрел в бинокль. Прошла секунда, и судно ринулось вниз. Бабин вышел из рубки.

— Кажется, верно, Николай Николаевич, — сказал он.

Студенцов, не отвечая, наклонился и крикнул вниз на палубу:

— Свистунов, поднимитесь сюда!

Свистунов, весь мокрый, взбежал по трапу.

— Вы видели берег? — спросил капитан.

— Видел.

— Как вы думаете, что за острова?

Мы снова были высоко над морем, и каменная гряда казалась теперь еще ближе. Свистунов, прищурив глаза, глядел на нее.

— Я думаю — Старовер и Ведьма.

Студенцов и Бабин переглянулись. Мы полетели вниз с водяной горы, вода заплескалась на палубе. Студенцов повернулся к Овчаренко:

— Ну, Платон Никифорович, можно действовать. Определились правильно. Будем заходить за Старовера. — Овчаренко кивнул и побежал по трапу. — Товарищи! — закричал капитан вниз на палубу. — Сейчас зайдем за островок и сядем на банку. Маневр серьезный, но довольно безопасный. Всем надеть спасательные пояса. Собраться на палубе возле лебедки. Паники быть не должно.

— Не будет паники, — пробасил снизу Полтора Семена.

И матросы, обгоняя друг друга, бросились в кубрик за поясами. Студенцов открыл дверь рубки и в это время заметил меня.

— Вы что здесь делаете? — рявкнул он. — Сейчас же марш вниз! — Я повернулся, чтобы идти. — Стойте! — крикнул Студенцов. — Я остановился. — Боитесь?

У меня было сильное искушение ответить что-нибудь героическое, но я удержался.

— Боюсь, — ответил я.

Студенцов посмотрел на меня с некоторым удивлением.

— Ишь ты, черт, — пробормотал он про себя, а громко спросил: — И здорово боитесь? — Я молчал. — Но держитесь?

— Держусь.

— И будете держаться все время?

— Думаю, что все время.

Студенцов хмыкнул.

— Наденьте спасательный пояс, — сказал он, — и станьте на палубе у столовой. — Он помолчал. — Если держитесь, тогда ничего, что боитесь. Это даже хорошо, что не врете. — Он откашлялся и резко скомандовал: — Ну, марш вниз!

Я быстро сбежал по трапу и, держась за фальшборт, пробрался в кубрик. Донейко выдавал пояса. Очередь вилась далеко по коридору, но двигалась очень быстро, и Донейко, молчаливый и точный, работал, как первоклассный продавец.

В числе последних я получил пояс и вышел на палубу. Матросы толпились возле столовой; на всех были надеты спасательные пояса, и от этого все казались толстыми и неуклюжими. Я стал около лебедки, примерившись так, чтобы при ударе иметь возможность ухватиться за вал. Каменная гряда, раньше еле видная на горизонте, была теперь совсем близко. Молчаливая черная стена сейчас, в шторм, когда она возвышалась над темным и бурным морем, была страшна и неправдоподобна. У меня замерло сердце, как в кошмаре, и стена надвигалась, как в кошмаре, неудержимо. Ветер гнал нас прямо на нее. Много долгих секунд прошло, пока я заставил себя всмотреться внимательнее. Тогда я увидел, что гораздо ближе каменной гряды из темного моря торчат две черные скалы, два острова. В пролив между ними был направлен нос тральщика. Это и были, очевидно, Ведьма и Старовер, о которых капитан спрашивал Свистунова. Я узнал их по названиям, не спрашивая. Действительно, в прямоугольной вершине правого острова, в его широком, устойчивом основании было что-то от коренастого, широкоплечего старовера, и в острых углах и ломаных линиях левого что-то напоминало остроносую сгорбленную ведьму.

Волны с грохотом разбивались о подножие уродливых огромных фигур из черного камня, в проливе между ними бурлила и пенилась вода; и мне показалось, что стало темно, когда мы вошли в пролив.

— Приготовиться к повороту! — крикнул кто-то сверху, наверное, Студенцов.

Я прижался к валу лебедки. Палуба под моими ногами наклонилась, вода с головой закрыла меня, и я не дыша считал секунды. Я чувствовал: палуба выпрямляется. Вода схлынула. Я открыл глаза и перевел дыхание. Старовер, коренастый, широкоплечий Старовер был с правого борта. Его огромная тень закрывала нас.