Фредерик Марриет - Корабль-призрак

Но никто не ответил. Ни один человек не откликнулся на эту просьбу. Среди тишины Шрифтен приблизился к капитану и дал совет, чтобы тот, если его попросят взять с собой письма, ни в коем случае не брал их, если не хочет, чтобы его корабль затонул.

На палубу вскарабкался человек.

— Могли бы бросить хотя бы канат, ребята! — произнес он. — Где ваш капитан?

— Здесь, — отвечал капитан брига, с головы до пят охваченный дрожью.

Моряк, обратившийся к капитану, был в меховой шапке и одет в холщовый китель. В руке он держал пачку писем.

— Что вы хотите? — заикаясь спросил капитан.

— Да, да, что вы хотите? — провизжал следом за ним Шрифтен. — Кхе, кхе, кхе!

— Смотри-ка! Это вы, боцман? — спросил моряк. — Я думал, что вы давно уже в преисподней!

— Кхе, кхе, кхе! — провизжал Шрифтен и отвернулся.

— Поймите, капитан, — продолжал моряк в холщовом кителе, — нам часто не везло с погодой, а нам хотелось бы переправить домой наши письма. Мне кажется, что мы никогда в жизни не сможем обойти этот мыс!

— Я не могу взять ваши письма! — закричал капитан.

— Не можете? Но это же возмутительно! Ни один корабль не желает переправить наши письма. Это же непорядочно, вот! Моряки должны помогать своим товарищам, особенно тем, кто попал в беду! Одному Богу известно, как нам хочется вернуться на родину и увидеть наших близких! Но для родных было бы большим утешением получить от нас хоть какую-нибудь весточку!

— Я не могу взять ваши письма. Меня предостерегают от этого святые, — отвечал капитан.

Покачав головой, моряк продолжал:

— Мы так долго находимся в море!

— Как долго? — спросил капитан, не зная, о чем спросить еще.

— Я не могу точно сказать. Наш судовой журнал смыло за борт, все документы утеряны, и мы даже не знаем, на какой широте мы находимся.

— Дайте-ка мне посмотреть ваши письма, — попросил Филипп и подошел к незнакомцу.

— Не прикасайтесь к ним! — закричал Шрифтен.

— Долой, нечистая сила! Кто помешает мне в этом? — возмутился Филипп.

— Погибли! Погибли! Погибли! — завизжал Шрифтен и с искаженным от злобы лицом закружился по палубе.

— Не прикасайтесь к письмам, сеньор! — закричал дрожавший от страха капитан, но Филипп не обратил внимания на его слова и стал брать по одному письму.

— Это письмо нашего второго рулевого к жене, которая проживает в Амстердаме на Водяном молу.

— Водяного мола давно уже нет, приятель, — отвечал Филипп. — На том месте теперь большая верфь!

— Невероятно! — удивился незнакомец. — А это письмо от нашего старшего боцмана к его отцу, который имеет свой домик у Старого рынка.

— Дома у Старого рынка давно уже снесены, и на их месте построена церковь!

— Невероятно! — повторил посыльный. — Тогда вот мое письмо к любимой девушке Кетсер. Внутри там деньги, ей на новую брошь!

Филипп покачал головой.

— Я вспоминаю, — сказал он, — что лет тридцать назад хоронили одну молодую девушку с таким именем!

— Невероятно! — повторил моряк еще раз. — Я покинул свою пташку, когда она была молодой и цветущей. Видимо, и это письмо нельзя передать? Оно предназначается торговому дому «Клуиц», которому принадлежит наше судно.

— Такого торгового дома больше не существует, — отвечал Филипп. — Но я слышал, что много лет назад такая компания существовала.

— Вы насмехаетесь надо мной! — воскликнул моряк. — А что же тогда должно стать с письмом моего капитана к его сыну?

— Дайте его сюда! Дайте его сюда! — воскликнул Филипп.

Он хотел было уже сорвать печать, но в это время Шрифтен вырвал письмо из его рук и выбросил за борт.

— Это подлая выходка старого корабельного боцмана! — воскликнул моряк в холщовом кителе.

Шрифтен промолчал. Он быстро собрал все письма, которые Филипп разложил на фальшборте, и они тоже полетели за борт вслед за первым.

Моряк заплакал и направился к борту.

— Это очень жестоко! Это не по-дружески! — произнес он, спускаясь в шлюпку. — Но придет время, когда вы тоже пожелаете передать о себе весточку своим родным!

Через несколько минут снова послышались удары весел о воду, и шлюпка стала удаляться от «Сеньоры до Монте».

— Святой Антоний! — воскликнул капитан. — Что же мне делать? Я изумлен и напуган! Эй, юнга! Ну-ка принеси мне бутылочку рома!

Юнга спустился вниз, но поскольку у него на душе было так же отвратительно, как и у капитана, то он сам сделал приличный глоток, прежде чем отнести бутылку на палубу. В две минуты капитан осушил бутылку до последней капли и спросил:

— А что же теперь?

— Я подскажу, — произнес Шрифтен и, указывая на Филиппа, продолжал: — У того посланца дьявола имеется заколдованный талисман, который он носит на груди. Если вы отберете у него тот талисман и выбросите его за борт, ваш корабль будет спасен. Не сделаете этого — погибнете все!

— Да, да! У него есть такая вещица! — закричали несколько матросов.

— Глупцы! — вскричал Филипп. — Как вы можете верить этому одноглазому негодяю? Разве вы не слышали, как моряк, который поднимался к нам на борт, назвал его корабельным боцманом? Так он и есть тот, кто принес нам несчастье, а не я!

— Да, да! Это так! Тот, в меховой шапке, назвал одноглазого корабельным боцманом! — закричали матросы.

— А я говорю вам, что все это чистая ложь и надувательство! — снова вмешался Шрифтен. — Пусть он отдаст свою заколдованную вещицу!

— Да, да! Он должен отдать ее! — закричали опять матросы и бросились на Вандердекена.

Филипп отступил к капитану.

— Безумцы! — закричал он. — Соображаете ли вы, что собираетесь сделать? Я ношу на груди священное распятие! Посмотрите! А теперь выбрасывайте меня в море, если хотите, чтобы ваши души были прокляты на веки вечные!

— Оставьте его! Отойдите от него! — приказал капитан, которого ром несколько успокоил. — Никакого кощунства над святостью! Отойдите от него!

Шум голосов становился все громче, но из возгласов можно было понять, что одни были за то, чтобы выбросить за борт обладателя талисмана, а другие — одноглазого. Наконец капитан принял решение. Он приказал спустить на воду маленькую лодку и посадить в нее обоих. Такое решение было одобрено, потому что удовлетворяло обе стороны. Филипп не возражал, и лишь Шрифтен визжал и отбивался руками и ногами, что заставило команду применить силу, чтобы спустить его в лодку, где он, дрожа, уселся на передней банке. Филипп сел на весла и, налегая на них, направил лодку к кораблю-призраку.

Уже через несколько минут из лодки, в которой находились Вандердекен и Шрифтен, невозможно было различить сквозь красноватый туман даже очертаний «Сеньоры до Монте». Корабль-призрак был еще виден, но находился, казалось, несколько дальше, чем ранее. Филипп греб с усердием, но не мог приблизиться к нему ни на дюйм. Чтобы передохнуть, он оперся на весла. В это время раздался голос Шрифтена: