Вячеслав Коротин - Триумф броненосцев. «До последнего вымпела»

Сотокити Уриу тоже это понял [8]. И понял, что не в состоянии ничего изменить. Вообще. Как только доложили, что «Якумо» стал отставать – никаких иллюзий на хоть сколько-нибудь благоприятный исход боя не осталось. Адмирал не пожалел бы ни «Нанивы», ни себя, ни сотен жизней экипажа своего крейсера, если бы имелся хоть малейший шанс…

Мелькнула мысль о попытке таранить «Баян» или «Богатырь», хоть как-то отомстить гайдзинам за столь бесславное поражение… Глупо – они легко уйдут, а потом спокойно расстреляют покинувший строй слабый и пожилой крейсер, а броненосец уничтожит смертельно раненный «Якумо» в любом случае…

– Кенсуке, – повернулся чуть ли не мгновенно превратившийся в старика Уриу к командиру «Нанивы», – поворачиваем влево. Уходим.

– Как? – не поверил своим ушам Вада. – Нас не обстреливают, мы бьем практически в полигонных условиях. Смотрите – «Баян» горит…

– Горит. Но не тонет. Ни крена, ни дифферента не наблюдается. А вот у Мацумото дела совсем плохи… И здесь не только «Баян»… Хочешь сразиться со всей этой армадой, когда «Якумо» не станет?

Да его уже практически нет…

– «Якумо» несет сигнал… – раздался голос сигнальщика, которому было совершенно не до разборок на мостике – он просто выполнял свои обязанности. – «Тону. Благодарю за помощь! Уходите. Тенно хейко банзай!»

– Видишь? – мрачно посмотрел адмирал на командира крейсера. – Сейчас русские добьют «Якумо», а потом возьмутся за нас. И не уйти будет – у них три-четыре узла преимущества. Лево на борт! Это приказ!

Эмоции адмирала Уриу были сейчас тигром, бьющимся в клетке рациональности. Ему до жути хотелось остаться в строю или даже броситься в атаку на русские крейсера, но это привело бы к быстрой и неотвратимой гибели «Нанивы», а значит, к дополнительной победе русских в данном сражении.

«Якумо» еще совсем не собирался тонуть, но его командир, капитан первого ранга Мацумото, прекрасно понимал, что корабль доживает последние минуты. А «Нанива», старенький и слабенький, упорно старается прикрывать своего «большого брата». Напрасно. Было совершенно ясно, что такое упорство только увеличит количество вымпелов, которые утопят русские.

А с броненосным крейсером все ясно: не имея сколько-нибудь серьезного хода, но имея таких противников, корабль обречен. Огневая мощь таяла просто на глазах, надежда, что сумеет подойти и выручить Того со своими силами, растаяла давно.

А Уриу все пытается прикрывать… Бесполезно. Пусть бы лучше попытался спасти от скорого истребления подбитые «Кассаги» и «Читосе». Может, и сумеет продержаться до подхода остатков отряда Катаоки, о приближении которого доложили сигнальщики…

– Аринобу, может, все-таки в лазарет? – старший офицер крейсера и друг еще с гардемаринских времен, Исида пренастырно пытался спровадить Мацумото к докторам (один из осколков снаряда с «Богатыря» буквально взрезал живот командира крейсера, но тот категорически отказывался покинуть боевую рубку).

– А смысл, Масао? – криво улыбнулся Мацумото. – Я уже не жилец на этом свете. Да и все мы тоже.

Словно подтверждая слова каперанга, очередной тяжелый снаряд вломился в кормовой каземат и не только «испарил» своим взрывом всю орудийную прислугу, но и вызвал детонацию поданных к орудию боеприпасов. «Якумо» ощутимо встряхнуло, и еще один пожар, разгораясь, совершенно конкретно собирался проникнуть в погреба, взрыв которых гарантировал гибель крейсера на протяжении нескольких минут.

На самом деле корабль и так прожил бы немногим больше: подключилась к обстрелу кормовая башня «Пересвета» и из трех десятидюймовых стволов, с расстояния в полторы мили, русский броненосец буквально за четверть часа поставил «гранитную» точку в жизненном пути одного из лучших детищ немецких корабелов. Шесть попаданий только главным калибром в область кормы (а с такой дистанции не спасает уже никакая броня) и взрывы внутри «Якумо» следовали уже один за другим. Полыхающий крейсер стал быстро крениться на правый борт, задирая нос.

Что и куда попало, ни на «Пересвете», ни на крейсерах практически не видели. Но то, что главная на этот момент задача выполнена, наблюдали все, кто имел возможность смотреть в сторону противника.

– Скажу откровенно, Оскар Адольфович, – обратился Иванов к адмиралу, после того как на «Баяне» отгремело последнее «Ура!» при виде тонущего броненосного крейсера, – даже жалко их порой было. Избиение какое-то…

– Много они наших жалели, когда всемером на одного наваливались, – Энквист отнюдь не разделял мнение командира своего флагманского крейсера.

– Так я же и не спорю. В свое время «Отову» истребили без всяких сантиментов, просто…

– Знаете, Федор Николаевич… Давайте об этом потом поговорим. Разворачивайте отряд и пойдем заниматься еще раз «неблагородным» делом…

– Добьем подранков?

– Именно.

– Так я как раз и хотел это предложить.

– Вот и замечательно! Командуйте!

На мачте «Баяна» поднялся флажный сигнал: «Преследовать противника в юго-западном направлении».

Крейсера Энквиста стали разворачиваться. «Баян», «Богатырь» и «Изумруд» нацелили свои тараны в сторону покалеченных «Кассаги» и «Читосе». «Пересвет» явно не успевал за лучшими ходоками флота, но тоже развернулся в указанную сторону. Туда же направился уже готовый вернуться в строй «Олег».

Как ни странно, Эссен находился в приподнятом настроении: хоть его броненосцу и пришлось покинуть строй в бою главных сил, но в результате этого «Пересвет» оказался в нужном месте и в нужное время. Именно его пушки помогли растерзать «Якумо» в кратчайшие для артиллерийского сражения сроки, именно его огонь превратил лучшие бронепалубные крейсера японцев в беспомощно ковыляющие по волнам развалины. Теперь, когда главный соперник уже пылает и с минуты на минуту пойдет ко дну, добить «собачек» проблем не составит, а потом уже вместе с крейсерским отрядом можно постараться догнать главные силы.

Однако смертельно раненный броненосный крейсер японцев не собирался уходить из этого мира смиренно и безропотно: все, что еще могло на нем стрелять – стреляло. В том числе и одно орудие в кормовой башне…

Взрыв произошел прямо перед боевой рубкой «Пересвета», и несколько шальных осколков влетели в ее смотровую щель. Пострадал при этом только один человек из находившихся в центре управления кораблем.

– Ай! – командир броненосца схватился за голову и стал медленно оседать, прислонившись к стенке рубки.

Из-под ладоней Эссена потекло красным, и Черкасов, увидев, как падает «первый после Бога», немедленно бросил управление огнем, и, подхватив каперанга под мышки, аккуратно опустил его на палубу.