Лотар-Гюнтер Буххайм - Прощание

Когда я карабкаюсь вверх по лестнице, ведущей к мостику, и оказываюсь перед каютой старика, через открытую дверь слышу его глубокий голос, который я понимаю до малейшего слога, и писклявый голос первого помощника капитана, который я воспринимаю кусками. Я перевожу дух…

— И тогда наступает черед маневров с обратным ходом при девяноста. Это-то вы можете им дать? — слышу я голос старика. Речь все еще идет об экспериментах ученых из Гамбурга с движением корабля. Я не хочу мешать и поднимаюсь наверх. Но и на мостике я недолго остаюсь в неведении относительно планов экспериментов ученых из Гамбурга: теперь обмен мнениями осуществляется в штурманской рубке.

— Таким образом, нам нужно время с девяти часов утра до семнадцати, — говорит старик, пришедший с первым помощником на мостик. Со считыванием и тому подобным. Это была бы суббота…

А вот теперь интересно уже и для меня. Речь идет о Дакаре. Старик решает, когда мы можем прийти в Дакар. Он перебирает еще раз все сроки опорожнения и заполнения отдельных балластных цистерн, причем со всеми возможными отключениями, причем делает это так, как будто задача состоит в том, чтобы с точностью до часа рассчитать ожидаемое время прибытия в Дакар. При этом сенегальцы знают, что «Отто Ган» — это не нормальный пароход, придерживающийся точного расписания. Речь идет о том, чтобы высадить ученых из Гамбурга, не заходя в Дакар. Старик снова ломает голову над тем, как сэкономить деньги для своего работодателя — Федеративной Республики Германии.

После того как он сказал: «Ну, кажется, все!», — компания удаляется.

— У меня в каюте еще стоит кофейник со свежим кофе, — говорит старик. — Не зайдешь на глоток?

Предстоящие события, эксперименты с движением, высадка с корабля, все это, очевидно, развязало ему язык:

— Слава богу, Сенегал не требует транзитных виз. Таким образом, мы не обязаны покинуть страну в течение стольких-то суток. С властями мы и раньше были в хороших отношениях. Но вот расходы! Возможно, придется платить еще и за оформление таможенных документов. Если они поймут, что из федерального правительства можно выбить деньги, то не пойдут ни на какой компромисс. Тогда можно послать телеграмму маклеру, который прибудет, пригласит гамбуржцев и уедет с ними. На нашем баркасе это тоже можно было бы сделать, но я сказал сенегальцам: с ведома и разрешения властей в территориальные воды придет корабль, чтобы забрать пассажиров, — для них это пассажиры. Это точно так же, как если бы судно разгружали на рейде.

— Сложная штука, — бормочу я.

Старик пропускает это мимо ушей, он говорит, как заведенный, дальше:

— Обычно требуют, чтобы на корабль были оформлены документы — медицинские аттестаты, таможенные декларации, судовые манифесты и так далее. Затем на лодке прибывает агент. Таможня всегда подозревает нелегальную переправку людей и прочую контрабанду — перед Дакаром расположен остров Горн, принадлежавший когда-то работорговцам. У нас однажды был случай с кладовщиком, у которого при выходе в море обнаружили малярию. Его надо было срочно снять с корабля и доставить в клинику тропических болезней в Гамбурге. Это нужно было согласовать с португальским правительством. Перед Каскэ мы встали на рейде. Там я переговорил с лоцманом из Каскэ, которого привез агент. Агент, сразу по прибытии, сказал:

— Мне для моих друзей нужно десять блоков сигарет и шесть бутылок виски. «О'кей, — подумал я, — мне это ничего не стоит». Но потом он сказал:

— Теперь быстро список экипажа, список пассажиров, манифест о балласте и медицинскую декларацию. Теперь на берегу есть учреждение, которое занимается кларированием. Но никто из них на борт не поднимется.

— Это стоит денег? — спрашиваю я. — Разве так сложно высадить несколько человек!

— Даже если это один-единственный человек!

— И это так сложно в Сенегале? Сенегал ведь не Португалия, они, правда, почти созвучны, но… — говорю я, но тут же умолкаю.

— Этого я не знаю, — говорит старик. — Последний раз все было хорошо. В тот раз у нас был очень симпатичный черный бортовой капитан, которого мы также солидно отблагодарили. Его сын с первым помощником капитана потом отправился на остров Горн. Но ты же знаешь: осторожность фарфор бережет, поэтому лучше быть готовым ко всему. В противном случае начинают отказываться от своих слов, а к чему это приведет, если мы наметим обычный план прибытия! Но все это относится к нашим повседневным задачам. Перед Галифаксом мы однажды спустили на воду буи «вейв-райдер», так называемые буи, скользящие по волна, которые были снабжены радиопередатчиками. [21] Так же по-английски называют и серфинг. (Прим. перев.) Они постоянно передают информацию, в том числе и позывные полиции, чтобы иметь возможность найти их, если они понадобятся. Но прежде всего они сообщали подробную информацию о том, как они перемещаются.

А я думаю: ну и что? Но затем я делаю умное лицо и спрашиваю:

— Используют ли их для замеров волнения моря?

— Да, — говорит старик, — для замеров относительно движения собственного судна. Корабль петляет часами, а иногда и целыми днями, после чего забирает найденные буи.

— А не вызывало ли болтание в море туда-сюда неприятного ощущения у здоровых людей?

— Очень неприятные ощущения!

— Так что было бы лучше, если бы предварительно вы подробно объяснили бы им, что вы собираетесь делать.

— Так оно и есть! — говорит старик и предается размышлениям, но затем неожиданно восклицает: — Между прочим, я хотел поговорить с кладовщиком о вечеринке в связи с твоей «пропиской» на корабле. Я скоро вернусь.

Скачки мыслей старика загадочны. Подумать о моей вечеринке с «пропиской» именно сейчас! В дверь постучали. Курьер принес какой-то список. Я говорю:

— Положите на письменный стол. Капитан сейчас вернется, — и встаю, чтобы посмотреть, что это за список.

«Role de la tribulation crewlist Hapag & Lloyd AG» (Судовая роль, то есть список команды и пассажиров судна пароходства «Хапаг и Ллойд»), Этот список членов команды и пассажиров подготовлен для сенегальцев. Под номером 62 значится «Шальке Михаэль, помощник казначея. Национальность: немец, возраст 5 лет, место рождения Гамбург».

Мальчик Михаэль Шальке в своем нежном возрасте (5 лет) уже является помощником казначея. В этом списке есть еще один помощник казначея в цветущем возрасте девяти лет и еще один восьми лет.

Когда старик возвращается, а я спрашиваю: «Ну что, все выяснил?», он бормочет: «Еще не совсем» и снова садится в свое кресло.

— Курьер принес тебе список. Прочти, пожалуйста! Я, извини, пожалуйста, уже заглянул в него, так как хотел знать, в качестве кого прохожу по спискам.

— В качестве пассажира, естественно! — говорит старик, заглянув в список.