Бернгард Келлерман - Голубая лента

За дверью послышались шаги. Вошли Вайт с Мартой.

Он очень удивился и обрадовался, найдя Еву такой собранной и спокойной после всех треволнений, о которых сообщила ему Марта.

— О да, — улыбаясь, сказала Ева, — я опять уже немного пришла в себя. — И она сразу заговорила о Кинском. Речь теперь не о ней, не о Грете, а о Кинском! Он болен, устал, дошел до полного нервного истощения, ему непременно надо помочь.

Только сейчас она во всем разобралась. Он пришел к ней за спасением, вконец отчаявшись, а она этого не поняла. Теперь она решила, что сделает для него все, что в ее силах, и просит Вайта помочь ей советом.

— Прежде всего надо узнать, что он сейчас делает и как себя чувствует. Ведь он ушел, совершенно не владея собой. А завтра я тепло и дружески с ним поговорю.

Вайт непременно должен узнать, в каком он сейчас состоянии. Она сильно за него тревожится. Лучше всего обратиться к тому молодому журналисту, который живет с ним в одной каюте. Его фамилия Принс. Ева энергично взялась за дело.

Вайт мгновенно поднялся. Конечно, он охотно этим займется.

— Ты мне обещаешь, Ева, что, когда я уйду, ты запрешься и никого к себе не пустишь? Марта, вы останетесь с Евой?

Ева дала ему очень нелегкое поручение, но, пожалуй, более подходящего человека было не сыскать. Вайт это сразу понял. Найти кого-нибудь на этом гигантском пароходе дело чрезвычайно трудное. Он прошел по всем ярко освещенным салонам, высматривал Кинского во всех холлах и коридорах, долго ходил по полутемным, мокрым палубам. Холод был ужасный, и пароход трясло так, что поручни дребезжали.

Вайт терял уже надежду. И тут он столкнулся с Принсом.

— Мистер Принс!

Уоррен остановился, вглядываясь в лицо Вайта: он его едва узнал.

— Доктор Кранах? — неуверенно спросил Принс.

— Да. — И Вайт робко и путано стал излагать ему суть дела. Г-жа Кёнигсгартен крайне озабочена состоянием здоровья г-на Кинского. Принс живет с ним в одной каюте и, надо полагать, может рассказать о его самочувствии.

Только теперь Уоррен понял, чего от него хотят. Он почел за честь для себя оказать услугу г-же Кёнигсгартен.

— С удовольствием! — ответил он, учтиво поклонившись.

Что же между ними происходит? Вчера вечером странная беседа в каюте, сегодня эта загадочная тревога. Уоррен просто сгорал от любопытства. По его мнению, заявил он, у г-жи Кёнигсгартен нет ни малейшего основания тревожиться: минут десять назад он встретил на палубе г-на Кинского, и они немного поболтали.

— И как вы его нашли?

— Он был в отличнейшем настроении, даже шутил, к чему обычно вовсе не склонен.

— Он был спокоен?

— Вполне. Я редко его видел таким спокойным.

Это будет приятной вестью для Евы. Вайт поблагодарил и ушел. Через несколько секунд Уоррен нагнал его.

— Пойдемте, доктор Кранах. Вы сможете убедиться, — сказал Уоррен и снова повел его на палубу, с которой они только что ушли. — Пожалуйста, взгляните, — подвел он его к освещенному окну, — там сидит Кинский и пишет. Можете спокойно глядеть: он не смотрит в нашу сторону. Я его совершенно случайно здесь заметил.

Взглянув в окно, Вайт увидел Кинского. Тот сидел в маленьком пустом салоне за письменным столом и усердно строчил. Лицо его, словно высеченное из мрамора, было резко очерчено и очень бледно непохоже было, что этот человек всего несколько минут назад весело шутил; но все же оно дышало спокойствием и ясностью.

— Ты действительно его видел? — спросила Ева.

— Своими собственными глазами.

Она облегченно вздохнула.

— Нервные люди до того странны! А я очень боялась, как бы он чего не натворил под горячую руку. Ну, хорошо. Да теперь уж скоро конец всем тревогам…

Ева предложила Вайту вместе позавтракать в ее каюте.

— Не хочу сегодня никого видеть, — сказала она и позвонила стюарду.

Ради сегодняшнего капитанского обеда метрдотель Реве выказал все свое искусство. Зал ресторана был украшен вьющейся глицинией, низко свесившей темно-голубые кисти. На столах возвышались целые кусты алых и чайных роз, от которых шел свежий пьянящий аромат, напоминающий о летнем утре. Мясные и рыбные блюда, прекрасно гарнированные, казались драгоценными творениями мастеров эпохи барокко — трудно было решиться их съесть. Облачившись в безукоризненный фрак, Реве руководил пиршеством. По его сигналу стюарды, словно библейские вестники, прибывшие из обетованной земли Ханаанской, вошли в зал, неся на плечах шесты с огромными гирляндами из виноградных кистей, апельсинов, яблок и бананов. Под конец в зале, где на несколько минут был погашен свет, заплясало множество веселых синих огоньков — это стюарды обносили гостей пудингом. Зрелище было феерическое — настоящий балет синих огней!

Взволнованные стремительным ходом «Космоса» и мыслью, что через сутки с небольшим прибудут в Нью-Йорк, пассажиры разразились бурными аплодисментами, словно сидели в театре.

Капитан Терхузен, в чью честь был дан этот экстравагантный обед, не пробыл за столом и десяти минут. Служебные обязанности позволили ему лишь отдать долг вежливости.

После обеда дамы, пританцовывая на ходу, проследовали в зал, где играл оркестр. Это был подлинный парад красоты, молодости и богатства. Ни один трансокеанский лайнер не видел столь ослепительного зрелища. Дамы в небрежно накинутых на пудреные плечи палантинах из самых отборных мехов, драгоценной старинной парчи и уникальных китайских вышивок блистали великолепными диадемами и аграфами. При малейшем их движении зал так и искрился драгоценными камнями. У фоторепортеров работы было по горло.

Директор Хенрики принимал гостей от имени пароходной компании, с любезной улыбкой выслушивая бесчисленные комплименты: никогда еще не было такого парохода, такого капитанского обеда, такого бала! Хенрики благодарил на двенадцати языках.

Двигатели «Космоса» мощностью в шестьдесят пять тысяч лошадиных сил довели скорость до двадцати двух — двадцати трех узлов. Корпус его дрожал.

Туман еще не вполне рассеялся, но с каждым часом он все больше редел. Видимость была хорошая. Часов около девяти с левого борта заметили огни рыбачьей шхуны; это было судно «Архангел Гавриил» из Сен-Мало. «Архангел Гавриил» морзянкой просил сообщить своей пароходной компании, что у него на борту все благополучно. С того дня, как «Космос» потерял из виду берега Ирландии, это было первое судно, которое он встретил на своем пути.

В девять часов Терхузен вызвал к себе на совещание своих помощников: было получено несколько радиосводок о появлении льда. Терхузен и старший офицер Халлер начертили точный план его вероятного дрейфа. Большинство ледовых полей проходило стороной, на их курсе встречалось лишь одно, то, о котором сообщил Кап Рейс. Оно протянулось на пятьдесят миль в длину и десять в ширину. Они вычислили, что дойдут до него часов в одиннадцать, если им вообще доведется с ним встретиться.