Бернгард Келлерман - Голубая лента

Именно труд создает Еву Кёнигсгартен — девушку из народа, которой пришлось учиться владеть своим великолепным от природы голосом, шлифовать его, как ювелиры шлифуют алмаз, чтобы он заиграл всем богатством своего волшебного блеска. Понадобилась жесткая муштра профессора Райфенберга, суровая безжалостная школа Кинского, чтобы крестьянская девочка из церковного хора стала мировой знаменитостью. Но и теперь даже рядовому, любительскому, казалось бы, выступлению в корабельном салоне Ева Кёнигсгартен предпосылает многочасовую репетицию с Райфенбергом, а лучшим украшением ее каюты становится установленный там кабинетный рояль.

Однако, жертвуя многим во имя искусства, Ева остается женственной, человечной. Не лишенная тщеславия, она тем не менее вовсе не собирается бросать все на карту для достижения своей личной жизненной «Голубой ленты». Она не собирается жертвовать ни любовью, ни своей нежной привязанностью к маленькой дочери Грете. Она сохраняет жалость и признательность к Кинскому, который так много сделал для ее таланта. И в то же время это цельная натура — ничто не может заставить ее вернуться к человеку, которого она уже не любит, даже благодарность.

Именно эта цельность сближает Еву с доктором Вайтом Кранахом. Автор пишет о нем: «У него были простые, ясные и одухотворенные черты идеалиста, даже мечтателя, и все-таки он прочно стоял на ногах, живя жизнью, исполненной деятельностью и ответственностью». Сын слесаря, Вайт Кранах, как и Ева, «интеллигент в первом поколении», добившийся всего собственным повседневным трудом. Нужда закалила его и заставила бороться за свое место под солнцем. Это тип келлермановского героя, знакомый еще по «Туннелю» (Мак Аллан). Именно это и привлекает в нем Еву, которая чувствует в нем родственную душу.

Вайт Кранах гибнет во время кораблекрушения, уступив свое место в спасательной шлюпке женщинам и детям. Но ни его гибель, ни все пережитое не могут ни сломить Еву, ни заставить ее изменить себе. «Она считала, что именно в преодолении трудностей главная прелесть жизни, она хотела бороться», — пишет о ней автор.

Этого жизнелюбия, способности к борьбе недостает венскому аристократу барону Феликсу фон Кинскому, первому мужу и учителю Евы, отцу ее ребенка. Избрав путь аскетизма, мистических поисков вдохновения, отвергая с презрением, как суетное, все, чем живут его современники и даже близкие ему люди, Кинский обретает пустоту, неспособность к творчеству, тяжкое одиночество. Он уходит из жизни, и его личная катастрофа наступает раньше, чем трагедия «Космоса».

Небезынтересны творческая судьба романа и дальнейшая эволюция автора. Пресса фашистской Германии обошла этот роман молчанием. Нацисты запретили и сожгли антимилитаристский роман Келлермана «Девятое ноября». Когда уже после начала второй мировой войны писатель предложил киностудиям свой киносценарий, написанный на основе романа «Голубая лента», Геббельс наложил на него вето под предлогом, что в дни ожесточенных морских боев нецелесообразно показывать на экране кораблекрушение. Было отказано и в переиздании романа.

Но заговор молчания не смог навсегда оставить книги виднейшего немецкого писателя в безвестности. После разгрома фашизма Келлерман наконец-то получил возможность в полный голос сказать о том, что творилось на его родине в мрачные годы гитлеризма. Изданный им в 1948 году роман «Пляска смерти» вошел в золотой фонд антифашистской литературы.

Время давно по-своему решило спор за первенство между самыми быстроходными когда-то пароходами, прозванными «борзыми собаками океана». История кораблекрушений пополнилась новыми списками морских катастроф. Но остается непреходящим интерес к обстоятельствам гибели «Титаника», к тому, почему так трагически сложилась судьба корабля, который называли «чудом двадцатого века». Думается, что над этой проблемой еще долго будут размышлять не только кораблестроители и моряки, но историки, психологи и философы, ибо в глазах многих поколений «Титаник» стал символом своего бурного, тревожного, предгрозового времени.

Н. Волгина

Останки миссис Робинсон возвращаются на родину (англ.).

Девица Холл (англ.).

Хорошо, сэр (англ.).

«Космос» вступил в состязание за «Голубую ленту» на Атлантике (англ.).

Мой друг (франц.).

Ничто! (франц.).

Ну что ж (франц.).

Дитя мое! (франц.).

Красота женщин, их слабость, и эти бледные руки (франц.).

Скорее, скорее, мой друг! (франц.).

Спасибо, спасибо, дорогая! (франц.).

Улица Мира (франц.) — одна из центральных улиц Парижа, славится своими роскошными магазинами.

Милую крошку (англ.).

Америка, благословенная богом страна (англ.).

Здравствуй, мальчик! (англ.).

Как поживаешь? (англ.).

Здравствуйте, господин Лемуан! (франц.).

Продолжайте! Продолжайте! (англ.).

Равенство, свобода, братство! (франц.).

Почему ты не разговариваешь с господином? (англ).

Я буду говорить с ним (англ.).

Откуда ты это знаешь? (англ.).

Простите, простите, сударь! (франц.).

О, моя дорогая! (франц.).

Как? Как? (франц.).

Друг мой! (франц.).

Дитя мое (франц.).

Ну, ладно (франц.).

Спасибо, мой друг ( франц .).

Спасибо, Китти (англ.).

Ты сегодня великолепна (англ.).

Она прелестна (франц.).

Она молода! (франц.).

На войне как на войне (франц.).

Пусть девочки хорошенько повеселятся (англ.).

Мыслить значит жить! (франц.).

Это было нехорошо с вашей стороны, Китти! (англ.).

О похожем на рыбу Поманоке (англ.).

Дуйте, морские ветры, вдоль берега Поманока (англ.).

Я жду, я жду, когда ты принесешь мне назад мою любовь (англ.).

По дороге в Мандалей… (Стихи Киплинга, англ.).

О, говори мне о любви… (франц.).