Сергей Махов - Сокрушение империи

Поскольку в Нидерландах остро ощущалась нехватка леса, металлов и хлеба, наиболее важную роль в голландской торговле играл товарообмен со странами Балтики, поставлявшими в Соединенные Провинции все эти товары. В то же время балтийские государства и Германия являлись рынками сбыта для голландской сельди, сукна, полотна, пушек, кораблей, сыра и т. д. К концу XVI века родилась голландская посредническая торговля – перепродажа товаров, приобретенных в одной стране, на территории другой. Конкретно это выражалось в том, например, что немецкие вина, изделия французских мануфактур, фрукты из Испании и колониальные товары попадали в Северную Европу исключительно при посредничестве голландцев. В то же время зерно, купленное в Прибалтике, перепродавалось на рынках средиземноморских стран. Голландцы закупали в большом количестве английское сукно, затем у себя на родине подвергали дополнительной обработке и перепродавали за границу значительно дороже. Нидерландцы к 1650 году заняли первое место в торговле с Россией. Ежегодно 50–60 кораблей посещали Архангельск, откуда вывозились русские меха, лес, поташ, смола, икра, сало, иранский шелк, вологодские кружева, масло, мед, а в отдельные годы и хлеб.

Даже из поражений голландцы смогли извлечь пользу. Долгая война с португальцами в Бразилии, как мы уже говорили, закончилась победой иберийцев, однако весь накопленный опыт по основанию и обслуживанию сахарных плантаций голландцы перенесли на Вест‑Индские острова. Аруба и Кюрасао стали крупнейшими площадками по производству сахара, заменив и вытеснив бразильский сахар из Европы. Португальцы так и не смогли в конкурентной борьбе вернуть утраченные позиции.

Амстердамская биржа стала крупнейшей в Европе – при посредстве голландских маклеров заключались сделки между купцами и банкирами всего Старого Света. Здесь котировались акции ценных бумаг торговых компаний, размещались займы, устанавливались цены на все товары и т. п. Такое положение вещей не могло не заботить англичан. По всему миру нарастала беспощадная конкурентная борьба между английским и голландским капиталом. Несмотря на дипломатические политесы, между двумя странами зрел клубок противоречий.

Если в торговле Испанию заместила Голландия, то вся степень политического и военного влияния в Европе после 1659 года перешла к Франции. В одну из статей Пиренейского мира кардинал Мазарини включил хитрый пункт, согласно которому французский король Людовик IV брал в жены испанскую инфанту Марию‑Терезию, которой в качестве приданого Испания должна была выплатить 500 тысяч экю. Эта сумма была также компенсацией французскому королю за то, что его жена навсегда отрекалась от испанского престола, и Людовик не мог претендовать на объединение Испании и Франции под своим скипетром. Позже невыплата испанцами этого «бакшиша» была использована французской стороной для развязывания Деволюционной войны и захвата части Фландрии. Но Людовик XIV, наверное, не подозревал, что его движение к гегемонии приведет в конечном итоге Францию к тому же результату, что и Испанию. Война Аугсбургской лиги и война за Испанское наследство на время покончили с французскими потугами на лидерство в Старом Свете. Французская угроза кинула в объятия друг другу двух самых заклятых врагов – Англию и Голландию, которые, забыв распри трех англо‑голландских войн, прошедших в небольшой отрезок времени с 1652 по 1674 год, объединились для борьбы с аппетитами «короля‑солнца».

Уже во времена Тридцатилетней войны в разных странах адмиралы все чаще начали приходить к одному и тому же выводу – тактика «роя» не дает в морском сражении решающей победы. Маартен Тромп, обсуждавший эту проблему с английским адмиралом Пеннингтоном, сетовал на то, что при использовании «роя» управление флотом возможно только на начальном этапе, далее командующий уже не в силах реагировать на изменения в сражении. Более того – даже испанцы, с их излюбленным строем фронта (применявшие нечто похожее на сухопутную тактику – «полк правой руки», «центр», «полк левой руки»), гораздо более управляемы на любом этапе сражения, нежели голландцы, использующие тактику «роя». Адмиралы также наблюдали, насколько за тридцать лет развилось артиллерийское вооружение – теперь пушки могли наносить существенные повреждения корпусам кораблей, и даже топить их. Однако ни строй фронта, ни «рой» не обеспечивали концентрации артиллерийского огня на кораблях противника. И уже в 1639 году Тромп пришел к выводу, что правильнее всего было бы использовать в сражениях строй кильватерной колонны. Это, во‑первых, позволяло адмиралам обозревать большую часть флота и с помощью малых судов доводить свои приказы до командиров эскадр и дивизионов; а во‑вторых, в строе кильватерной колонны корабли получали возможность по максимуму использовать свою артиллерию.

Дело в том, что пушки парусных кораблей (в отличие, к примеру, от галер) сосредоточены по бортам, и построение в линию позволяет развить эскадре максимально плотный огонь. Мы уже видели, что в сражениях у Гоа и Параибы бой в линии помогал слабейшей стороне отбить атаку сильнейшей, поскольку в колонне корабли могли более эффективно распоряжаться артиллерией. Что же мешало тем же голландцам или французам перейти к построению в кильватерную колонну уже в эту эпоху? Ответ прост – нерегулярный характер флотов.

Построение в линию требовало; а) держать дистанцию между кораблями; б) при повреждениях выходить за линию, чтобы не создавать «пробку»; в) слаженно маневрировать, реагируя на любой приказ флагмана дивизиона. То есть для внедрения кильватерной колонны нужно было всего две вещи: 1) обученные капитаны и команды; 2) система сигнализации по флоту, которая бы позволяла управлять колонной.

Собственно, уже с 1636 года герцог Нортумберленд разрабатывает первый свод сигналов для своего «монетного флота», в котором описываются основные действия командиров в случае гипотетического боя в линии. Однако, признавая, что управление после начала боя несомненно будет утрачено, в статье 10‑й он пишет: «Неопределенность в морском бою такова, что невозможно что‑либо определить в инструкции до тех пор, пока мы не вступили в бой. И только тогда выясняются действия неприятеля; часто случается, что один корабль “отбирает ветер” у другого и тот не может привести к ветру или спуститься по ветру; случается много других событий, в которых мы должны предоставить каждому капитану возможность действовать в соответствии с его благоразумием и доблестью» . То есть, признавая, что система сигналов у английского флота несовершенна и не может учесть всех ситуаций в бою, Нортумберленд перекладывает ответственность за результат сражения на плечи капитанов. Если же учесть, что довольно большая часть флота – это вооруженные мобилизованные торговые суда и каперы, и капитаны у них совершенно не подготовлены к бою в линии, понятно, что ни о каких сложных маневрах не может идти речи. Бой однозначно перейдет в обычную свалку – корабль против корабля, или «рой» против корабля.