Теодор Мюгге - Пираты, каперы, корсары

Берег оказался узкой песчаной полоской, лишенной какой бы то ни было растительности. Сразу за ней начинались сплошные джунгли с причудливо переплетенными лианами, продраться сквозь которые стоило огромного труда. Деревья здесь росли весьма диковинные. Одно из них, высотою около сотни футов, имело в обхвате не менее двадцати. Его белая кора была изрезана трещинами, а плоды достигали размеров сливы. Это был зловещий анчар, обладающий молочно-белым соком, одни только испарения которого уже вызывали у людей болезненные опухоли. По его стволу карабкалось кверху ползучее растение толщиной с добрую мужскую руку; внизу это была просто голая плеть, но выше она поросла листочками, меж которыми проглядывали зеленовато-белые цветы, источавшие пряный жасминный запах. Это был яванский рвотный орешник, из корней которого добывают ядовитый сок, известный под названием “упас чтек” или “упас раджа” и вызывающий, попав в малейшую царапину сильные конвульсии и мучительную смерть. Рядом рос целый массив индийского калгана — растений пятифутовой высоты с длиннющими, покрытыми мягкой шерсткой листьями и розовато-белыми охапками цветов. Росли здесь и дикий имбирь-кассамумер, и кустистый испанский перец-жгун. Изо всех этих и еще кое-каких растений туземцы ост-индского архипелага приготовляют свой страшный яд для стрел. Готовят его следующим способом: берут сок анчара, добавляют по одной десятой доле сока калгана, имбиря-кассамумера и арума, луковый сок, немного свежеразмолотого черного перца и тщательно перемешивают все это. К смеси добавляют также сок из корневой коры рвотного орешника и семечки перца-жгуна, вызывающего сильное брожение. Когда смесь от брожения начинает кипеть, ее процеживают — и яд готов. Принятый в малых дозах, он вызывает лишь сильную рвоту, но стоит ему попасть в кровь — и быстрая смерть неминуема.

Хватало в джунглях и зверья, в чем моряки могли убедиться по огромным следам носорогов, ведущим вверх по течению реки. По ним-то и повел отряд проводник Хольмерс. Опасность подстерегала моряков на каждом шагу, и Сюркуф выслал вперед для разведки дороги и окрестностей дозор из пяти человек.

Прошло почти полчаса, когда от дозора поступил сигнал, что они видят нечто, заслуживающее внимание. Быстро подтянулись и остальные, заняв позицию на довольно просторной площадке, вытоптанной носорогами на берегу речки. Справа площадку замыкала река, слева — густые джунгли, а спереди — несколько шеренг вооруженных даяков, расположившихся также и на противоположном берегу. Они уже заметили европейцев и, издавая пронзительные крики, воинственно потрясали копьями и духовыми трубками для метания стрел.

— Ну вот, они и перекрыли нам фарватер, — проворчал великан-канонир, снаряженный ружьем и огромной дубиной. — Я думаю, пора на них навалиться, капитан!

— Нет, — ответил Сюркуф. — Мы ведь не знаем, дружески они к нам настроены или враждебно.

Он отослал большую часть людей назад, сам же с Хольмерсом и еще тремя матросами двинулся дальше и остановился лишь шагах в сорока от даяков. Он чувствовал себя уверенно: арьергард держал туземцев на мушке, а стреляли моряки без промаха. Даяки поняли его маневр и тоже выслали вперед пятерых своих воинов. Один из них поднял вверх дротик и крикнул:

— Ада туан-ку?

Слова эти означали: который из вас мой господин? Обращение это считалось знаком вежливости и позволяло надеяться, что враждебных намерений даяки не имеют.

— Я вождь этих людей, — с грехом пополам подбирая слова, по-малайски ответил Сюркуф. — Что привело вас сюда?

— Мы хотим встретить тебя, — последовал ответ.

— Откуда вы узнали, что мы идем?

— Те трое, что ты послал, сказали нам об этом.

— Где они?

— Их теперь только двое; они у нас под караулом.

— Почему?

— Они убили нашего человека. Они пришли к нам, чтобы потребовать обратно миссионера. Я — вождь. Они хотели вернуть мне золото, но я потребовал у них ружье со свинцом и порохом. Они не соглашались, а увидев миссионера, пытались убежать вместе с ним. Мы воспротивились. Тогда один из них вытащил нож и убил им сына моего брата. Брата с нами не было. Поэтому я схватил свое копье и ткнул им этого человека в руку. Он умер, потому что копье я макал в тапу-упас. Потом мы связали двух остальных. Они лежат в моей хижине. Ты можешь их увидеть.

Слова даякского вождя звучали правдиво. Посланцы Сюркуфа действовали неосторожно и возмутили малайцев.

— А что вы требуете за миссионера теперь? — спросил Сюркуф.

— То, что я сказал. Я никогда не меняю своего слова. Но за убитого ты должен нам заплатить.

— За него уже заплачено: ведь ты же лишил жизни его убийцу. Однако я не возражаю, назначай цену.

— Это сделает его отец, сидящий у его тела в моей хижине. Ты должен пойти с нами.

— Обещаешь мне полную безопасность?

— Да. Ты будешь моим гостем.

После недолго пути вверх по течению реки французов привели на поляну, где под деревьями приютились незатейливые жилища даяков. В большой хижине, принадлежащей вождю, собрался совет самых почтенных людей племени. Явился и брат вождя, с головы до ног обвешанный всяческими знаками своего траура. За все время переговоров он не вымолвил ни слова. Первым делом Сюркуф пожелал, разумеется, увидеть миссионера и обоих посланцев. Вождь не возражал.

Священника доставили, и капитан сразу узнал в нем брата Мартина. Тот остановился у входа, удивленно озираясь и не веря, что видит здесь столько европейцев, появление которых, как надеялся он, могло предвещать счастливые перемены в его судьбе. Бросив взгляд на капитана, он мгновенно понял, что перед ним кто-то знакомый, но кто? Тщетно напрягал он память.

— Меня зовут Сюркуф, — подсказал капитан.

— Робер Сюркуф! Теперь я узнал вас! Борода, ореховый загар — и все равно, это вы! Дайте же мне обнять вас!

Миссионер в скромной своей манере поведал Сюркуфу о своих приключениях. До Италии он добрался тогда вполне благополучно и вскоре покинул Европу, чтобы заняться в Индии обращением язычников в святую веру. Он претерпел много невзгод, но хуже всего пришлось ему на борту “Орла”. В конце концов его еще и продали даякам, и те не преминули бы принести его в жертву на каких-нибудь похоронах.

Сюркуф пообещал, что непременно освободит его и рассказал о пленении Шутера. Священник возблагодарил бога, вторично пославшего ему во спасение такого защитника.

Когда привели пленных посланцев, оказалось, что оба они — парни с “Сокола”, а от яда упас погиб англичанин Харкрофт, очертя голову схватившийся с даяками, чтобы завоевать доверие Сюркуфа.

Начались переговоры. Вождь Карима не любил уверток и тратить время понапрасну был отнюдь не расположен.