Виталий Гладкий - Красная перчатка

— Я Жанна-Луиза де Бельвиль де Клиссон из дома Монтегю, которую все называют Бретонской Львицей! — резко сказала она. — Если вам дорога жизнь, прикажите стрелкам сложить оружие, а матросам спустить паруса! Иначе все они умрут! И вы в том числе!

Бартоломью, к которому вернулась его мрачная решительность, осторожно пожал плечами и ответил:

— Какая разница, когда умирать — сейчас или несколько позже? Бретонская Львица никого не оставляет в живых. Приказ сложить оружие я не отдам. Вдруг какая-нибудь шальная стрела отмстит за меня и пронзит ваше черное сердце, госпожа.

— Дьявол! — сердито воскликнула Жанна де Бельвиль. — Черное сердце… Что вы можете знать обо мне?! Люблю храбрецов, но как это некстати… А если я дам слово, капитан, что оставлю вас в живых?

— Все равно я своих парней не предам! — с вызовом ответил Бартоломью, который уже попрощался с жизнью, а потому полностью потерял страх. — На мне и так полно грехов, и этот точно будет лишним.

— Что ж, коли так… — Жанна де Бельвиль мигнула баронессе, и на голову Бартоломью опустился пернач.

Удар был не очень сильный — как раз такой, после которого человек впадает в беспамятство; юная особа знала толк в оружии и владела им в совершенстве. Капитан упал, и Жанна де Бельвиль приказала:

— Свяжи ему руки, Морис, да покрепче! И пора переодеваться.

Баронесса обернулась молодым человеком. Когда тот связал руки капитану «Святой Женевьевы», а затем снял женское платье, то на нем оказался черный хаубергон — кольчужная рубаха до колен.

— Сними со стены шлем и надень, — распорядилась Жанна де Бельвиль. — Он должен быть тебе впору.

Юноша повиновался.

Тем временем и предводительница пиратов разоблачилась. Она оказалась в мужском, как и на Морисе, черном хаубергоне, только с кольчужным капюшоном. Освободившись от платья, Жанна де Бельвиль достала из сумки красные боевые перчатки из прочной оленьей кожи с длинными — до локтей — манжетами и натянула их на руки.

— Возьми лук и стрелы, сын! — приказала Жанна де Бельвиль.

Сама она вооружилась топором, взяла в руки сарацинский щит со стены, а бордосский меч подвесила к узкому поясу. После этого предводительница пиратов подошла к окошку и стала наблюдать за действиями своих людей.

Небольшую флотилию Бретонской Львицы составляли три юркие и быстроходные португальские одномачтовые каравеллы. Это были обычные рыболовные суда, совсем крохотные по сравнению с нефом, переделанные под нужды пиратов. Лишь поодаль и сзади, по правому борту «Святой Женевьевы», следовало большое каперское судно-матка — раундшип английской постройки — круглой формы, с высокими надводными бортами и сильно приподнятыми носовой и кормовой частью. Форма обеспечивала ему малую осадку, удобную для каботажных плаваний, но в открытое море выходить на нем было рискованно. Зато раундшип мог подниматься по рекам.

Как и все торговые суда Северной Европы в ту пору, раундшип вполне годился для боевых действий. На полуюте и полубаке размещались боевые платформы для стрелков, на мачте — марс в виде круглой корзины. На корабле стояла новинка — руль с пером, оказавшийся гораздо надежней широких рулевых весел, с которыми тяжело управляться при бортовой качке. Но самое главное: на мачте раундшипа развевался большой черный флаг с нарисованной красной перчаткой — знак того, что судно является флагманским кораблем пиратской флотилии Бретонской Львицы.

Пиратские каравеллы быстро догоняли неуклюжий тихоходный неф, на палубе которого царила суета. Бельтрам даже надорвал голос, отдавая приказания своим стрелкам, и теперь лишь хрипел. Его подчиненные были опытными, закаленными в битвах воинами, но одна мысль о том, что им придется сражаться с дьяволами Львицы, приводила их в трепет. Тем не менее они прекрасно отдавали себе отчет, что ни о какой сдаче в плен не может идти и речи — им придется сражаться до конца, каким бы тот ни был.

Приготовлениями к отражению атаки пиратов вместо капитана руководил Шарль де ля Рош.

Этот молодой дворянин прошел все стадии обучения, предполагавшие получение благородного рыцарского звания. Но одного дворянского происхождения было далеко недостаточно; требовалось с юных лет готовиться к перенесению воинских трудов. Долгими испытаниями на низших степенях кандидату в рыцари следовало доказать, что его мужество и доблесть в состоянии поддержать честь и славу сословия, в которое он желал вступить.

Сначала де ля Роша отдали на воспитание старому рыцарю, тот и начал преподавать мальчику премудрости воинской науки. По прибытии в замок патрона юноша получил звание пажа: он сопровождал рыцаря и его супругу на охоте, в путешествиях, на прогулках, был на посылках и даже прислуживал за столом. Помогая камергеру, юный Шарль обязан был зимой устилать комнату своего воспитателя соломой, а летом — тростником, содержать в порядке его снаряжение, готовить все необходимое для омовения. Ему довелось усмирять непокорных коней, бегать в тяжелых латах, бросать дротики, учиться владеть копьем и мечом. Он выучился играть в шахматы и петь под аккомпанемент лиры песни любви и военной славы.

Так протекала его жизнь до того времени, когда он стал оруженосцем одного из бретонских баронов. У оруженосца появилось гораздо больше обязанностей, чем у пажа. Он должен был в полночь обходить все комнаты и дворы замка, облачать рыцаря в доспехи, поддерживать стремя, подавать ему наручи, перчатки, шлем, щит, копье и меч. На турнире и в бою оруженосец внимательно следил за действиями своего рыцаря: подавал ему новое оружие, отражал коварные удары сзади или сбоку, поднимал его, если рыцарь падал с коня…

Все это оказалось напрасным. Шарль де ля Рош так и не стал рыцарем: барон, у которого он служил, погиб в бою, его замок был захвачен, слуги убиты — за исключением де ля Роша: его барон послал за подмогой. Возвратившись с отрядом стрелков, юноша увидел на месте замка лишь закопченные стены, а во внутреннем дворе гору трупов.

Какое-то время бывший оруженосец, чтобы выжить, служил наемником, затем, разочаровавшись в этом нелегком воинском ремесле, приносившем в основном тяготы и лишения, которые нельзя было окупить мизерным жалованьем, начал разбойничать, сколотив шайку из бродяг. А когда за ним начали охотиться не только люди Шарля де Блуа, — де ля Рош «окучивал» владения графа, потому что тот был виновен в гибели его покровителя — но и стража короля Франции, он подался в торговый флот, благо мало кого волновало прошлое матросов. Служба на судах того времени была не мед, и охотников прозябать в тесных и вонючих трюмах, недоедать и недосыпать находилось немного, потому что в любой момент на корабль мог обрушиться шторм или могли напасть пираты.