Константин Бадигин - Покорители студеных морей. Ключи от заколдованного замка

— Но что у вас произошло, ваше превосходительство?

— На корабле случился бунт.

— Отказываюсь верить! Кто мог осмелиться?

— Офицеры, поднятые на сие капитан–лейтенантом Крузенштерном. Требую немедленно отправить курьера в Нижне–Камчатск к губернатору. Он должен прибыть с солдатами. Крузенштерн может оказать сопротивление.

— Пишите депешу, ваше превосходительство. В тот же час, когда вы запечатаете конверт, нарочный выедет к генералу Кошелеву.

С каким наслаждением Николай Петрович обедал у коменданта! Обед был обыденный: гостей не ждали. Он состоял из рыбных блюд. Главным украшением стола была горбуша. Ржаной душистый хлеб таял во рту. Удовольствие путешественников от домашнего обеда могут понять только те, кто полгода питался солониной и потерявшими вкус сухарями, а жажду утолял меркой теплой, гнилой воды.

Николай Петрович оживился, на его лице появились живые краски. Он вышел из мира изрядно надоевшего ему судна и позабыл о событиях, разыгравшихся на корабле полгода назад. Сегодня у него на душе был праздник.

Нарочный выехал на рассвете с подробным письмом к генералу Кошелеву.

Резанова заинтересовала обильная камчатская земля. Он принялся расспрашивать майора Скрупского, священника местной церкви и всех, с кем ему пришлось встретиться, о событиях здешней жизни.

Недавно Камчатка пережила страшные времена. В 1800 году солдаты полковника Сомова завезли заразную болезнь, которую майор Скрупский называл то желтой горячкой, то сомовской болезнью. Она унесла около тысячи семисот камчадалов и около четырехсот русских. Многие селения вымерли до единого человека, и трупы лежали неубранными до конца эпидемии. В 1801 году на Камчатку прибыл лекарь Малафеев, ему удалось остановить страшную болезнь.

Николай Петрович узнал, что попытки заняться земледелием не удались полковнику Сомову, хотя на обзаведение необходимым инвентарем были затрачены немалые деньги. Почва на Камчатке плодородная, но сырая. Дождливая погода и ранние заморозки мешали выращиванию зерновых культур.

Много жалоб Резанов услышал на приказчика Российско–Американской компании и на других камчатских купцов. Продавались все товары по чрезвычайно высоким ценам. Пуд сливочного масла стоил шестьдесят рублей, а трехведерная фляга водки почти тысячу рублейnote 2 [89] ote28 В Петербурге на содержание гвардейского солдата в день отпускалось казной пять копеек. . Николай Петрович впервые по–настоящему задумался о судьбе правителя Баранова. Ведь доставка товаров в Русскую Америку обходилась еще дороже. Баранову приходилось кормить и одевать четыреста человек россиян и несколько тысяч алеутов и кадьякцев. Вдобавок он строил крепости и приобретал оружие. Лекаря в Русской Америке не было, и Баранов боролся с болезнями, пользуясь старинным лечебником. На Камчатке проживало всего двести солдат, оставшихся от войск полковника Сомова. Иркутск, Якутск и Охотск, выполняя царское повеление, не справлялись с доставкой провианта… Не хватало хлеба, камчатские купцы торговали по баснословным ценам. Офицеры и чиновники получали небольшое жалованье, процветало казнокрадство и мошенничество.

«И Русскую Америку постигла бы такая же судьба, — подумалось Резанову, — ежели бы там правил губернатор».

Школы, открытые правительством на Камчатке в первой половине XVIII века для русских и камчадалов, существовали до конца века. Камчадалы учились успешно и детей своих в школы отдавали с желанием. Однако местные начальники вместо помощи всячески препятствовали деятельности учителей, и школы одна за другой стали закрываться. Последняя школа закрылась совсем недавно, в самом конце XVIII века.

На борту «Надежды» офицеры ожидали прибытия генерал–майора Кошелева как большую неприятность.

Иван Федорович Крузенштерн давно раскаивался в том, что произошло, но отступать было поздно. Слишком круто он тогда поступил. А все виноват этот болван граф Федор Толстой. Даже видавшего виды моряка Крузенштерна стал смущать своим поведением гвардейский подпоручик, пьяница и дебошир. И остальные офицеры кораблей сторонились строптивого графа… Он, Крузенштерн, поставил под сомнение императорский рескрипт, прочитанный Резановым тогда на шканцах.

Смятение охватило душу, но Иван Федорович по–прежнему с надменным видом прохаживался по палубе, закинув руки за спину. Он тотчас бы ушел в Японию, но без императорского посла Резанова сделать это было невозможно.

«Да, произошла большая неприятность, — думал Иван Федорович, прохаживаясь по шканцам. — Не рассчитал и сел в лужу. Если бы не проклятая течь в корпусе, я пришел бы прямо в Нагасаки и господину Резанову пришлось бы, хочет он того или не хочет, исполнить императорское поручение… А всему виной Лисянский: купил эдакое старое судно. Вместо выпивок и гулянок надо было смотреть в оба глаза. Вот если бы мы шли одни, без соглядатаев–приказчиков, все было бы в лучшем порядке… Где же видано, — бодрил себя Крузенштерн, — штатский человек распоряжается на судне, находящемся под военным флагом!note 2 [90] ote29 «…Его И. В. дозволил двум судам американской компании с действительным камергером Резановым, отправляющимся кругом света, употреблять по надобности военные флаги…» Материалы для истории русского флота, часть XVII. Спб., 1904. Да еще полукупец. Недаром мне говорили в Петербурге, что господин Резанов получил за дочерью купца Шелихова знатное имение. Он заботился о своих интересах, а я офицер флота российского».

Капитан–лейтенанта все больше и больше беспокоили наступавшие события. Он со страхом ожидал приезда правителя Камчатки генерала Кошелева. И вдруг спасительная мысль написать письмо! «Пусть скажут, что я нахожусь в опасности, графине Ливен, статс–даме вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Вот откуда должно прийти спасение!»

Иван Федорович спустился в каюту и стал писать письмо, часто останавливаясь, обдумывая каждое слово.

Вечером Крузенштерн вызвал старшего приказчика Федора Шемелина — добродушного, бородатого купца, весьма умного и образованного человека, державшегося с большим достоинством.

— Убрать всю грязь из трюма, и немедленно.

— Какую грязь, ваше благородие? — удивился купец.

— Ну, эти компанейские товары…

— Однако… Пускай так, — не стал спорить Шемелин. — Но прикажите, ваше благородие, назначить на работу матросов.

— И не подумаю. Они выгрузят товары только на берег. А дальше управляйтесь вашими людьми. Матросы пусть отдыхают.

— Но ведь матросы получают жалованье от компании, и я вправе…

— Прекратить разговоры… Вы забываете, кто я и кто вы.

«Как же это получается? — горестно размышлял Шемелин. — Компания наняла капитана, платит ему большие деньги и вправе ожидать от него всяческого споспешествования к своим пользам и выгодам. А капитан будто все нарочно старается сделать наоборот».