Жюль Верн - Капитан Немо

Произнося эти слова, капитан Немо явно волновался, и его взволнованность делала ему честь.

Затем, с картой в руках, мы проследили пути всех экспедиций французского мореплавателя, всех его кругосветных путешествий, вплоть до его попыток проникнуть к Южному полюсу, окончившихся открытием земель Адели и Луи Филиппа. Наконец, мы просмотрели его гидрографические описания и карты важнейших островов Океании.

– То, что сделал ваш д′Юрвиль на поверхности морей, – сказал капитан Немо, – я повторил в океанских глубинах, но мои исследования, притом более точные, не потребовали стольких усилий. «Астролябия» и «Зеле», вечно боровшиеся с морскими бурями, не могут идти в сравнение с «Наутилусом», настоящим подводным домом, с рабочим покойным кабинетом!

– Но все же, капитан, – сказал я, – между корветами Дюмон д′Юрвиля и «Наутилусом» есть некоторое сходство.

– А именно, сударь?

– «Наутилус», как и корветы, тут же сел на мель!

– «Наутилус» не садился на мель, сударь, – холодно ответил капитан Немо. – «Наутилус» так устроен, что можешь невозбранно отдыхать на лоне морей. И мне не придется, подобно д′Юрвилю, чтобы снять с мели свои корветы, прибегать к мучительным усилиям; «Астролябия» и «Зеле» едва не погибли в этом проливе, а мой «Наутилус» не подвергается ни малейшей опасности. Завтра в положенное время морской прилив бережно поднимет судно, и оно выйдет в открытое море.

– Капитан, – ответил я, – не сомневаюсь, что…

– Завтра, – сказал в заключение капитан Немо, – завтра, в два часа сорок минут пополуночи, «Наутилус» всплывет и без малейшего повреждения выйдет из Торресова пролива.

С этими словами, сказанными крайне резким тоном, капитан Немо встал и слегка кивнул головой, что означало: разговор окончен! Я вышел из каюты и направился к себе.

Я застал там Конселя, желавшего знать, каковы результаты моего свидания с капитаном.

– Друг мой, – сказал я, – капитан высмеял меня, стоило мне заикнуться, что якобы туземцы Папуа угрожают «Наутилусу». Ну, что ж! Будем полагаться на капитана и пожелаем себе покойной ночи!

– Господину профессору не понадобятся мои услуги?

– Нет, друг мой! А что делает Нед Ленд?

– С позволения господина профессора, – отвечал Консель, – Нед Ленд готовит паштет из кенгуру. Паштет, говорит, будет просто чудо!

Оставшись один, я лег в постель, но спал дурно. До меня доносились неистовые крики дикарей, ворвавшихся на палубу. Так прошла ночь. Экипаж «Наутилуса» по-прежнему бездействовал. Присутствие на судне каннибалов беспокоило команду столько же, сколько беспокоят солдат в блиндированном форту муравьи, ползающие по блиндажу.

Я встал в шесть часов утра. Люк был закрыт. Стало быть, запас кислорода не возобновлялся со вчерашнего дня. Но все же аварийные резервуары, своевременно приведенные в действие, выпустив несколько кубических метров кислорода, освежали воздух.

До полудня я работал в каюте, не видав даже мельком капитана Немо. На борту не заметно было каких-либо приготовлений к отплытию.

Подождав еще некоторое время, я вышел в салон. Часы показывали половину третьего. Через десять минут морской прилив должен был достигнуть своей высшей точки, и, если капитан Немо не ошибся в расчетах, «Наутилус» снимется с мели. Иначе придется ему долгие месяцы почивать на своем коралловом ложе!

Но тут корпус корабля начал вздрагивать, предвещая скорое освобождение! Я услыхал, как заскрипела его обшивка, касаясь известковых отложений шероховатого кораллового дна.

В два часа тридцать пять минут в салон вошел капитан Немо.

– Отплываем, – сказал он.

– А-а!.. – молвил я.

– Я приказал открыть люк.

– А папуасы?

– Папуасы? – повторил капитан Немо, чуть пожав плечами.

– А они невзначай не проникнут внутрь судна?

– Каким путем?

– Через открытый люк.

– Господин Аронакс, – спокойно ответил капитан Немо, – не всегда можно войти через люк «Наутилуса», даже если он открыт.

Я посмотрел на капитана.

– Не понимаете? – спросил он.

– Ни слова!

– Прошу вас следовать за мной, и вы все поймете.

Мы подошли к среднему трапу, Нед Ленд и Консель были уже там и с величайшим любопытством наблюдали, как несколько матросов открывали люк при диких криках и воплях, раздававшихся с палубы.

Крышка люка откинулась наружу… В отверстии показалось десятка два страшных физиономий. Но не успел первый же туземец взяться за поручни трапа, как был отброшен назад неведомой силой. Дикарь с диким воем пустился бежать без оглядки, выкидывая отчаянные сальто-мортале.

Десяток его сородичей кинулись было к трапу, но их постигла та же участь.

Консель ликовал. Нед Ленд, движимый своими дикими инстинктами, тоже кинулся к трапу. Но и канадца в свою очередь отбросило назад, стоило ему схватиться за поручни!

– Тысяча чертей! – вопил он. – В меня ударила молния!

И тут я понял все. Металлические поручни представляли собою кабель тока высокого напряжения. Всякий, кто прикасался к ним, получал электрический удар, – и удар мог быть смертельным, если б капитан Немо включил в этот проводник электричества ток всех своих батарей! Короче говоря, между нападающими и нами была как бы спущена электрическая завеса, через которую никто не мог безнаказанно проникнуть.

Перепуганные насмерть папуасы обратились в бегство. А мы, сдерживая улыбку, успокаивали и растирали Неда Ленда, изрыгавшего ругательства.

В этот момент девятый вал вынес на своем гребне наше судно, и наконец-то «Наутилус» восстал со своего кораллового ложа!

Было два часа сорок минут – время, назначенное капитаном Немо. Заработали винты, и водорез с величественной медлительностью начал рассекать океанские воды. Скорость вращения винта все увеличивалась, и подводный корабль, всплыв на поверхность океана, вышел целым и невредимым из опасных вод Торресова пролива.

На следующий день, 10 января, «Наутилус» вышел в открытый океан. Он шел со скоростью тридцати пяти миль в час. Винт вращался с такой быстротой, что я не мог сосчитать количество его оборотов в минуту.

Но моему восхищению не было предела, стоило лишь вспомнить, что электричество, эта чудесная сила, не только приводит в движение, обогревает и освещает судно, но и служит защитой от нападения извне, превращая его в некий ковчег завета, неприкосновенный для непосвященного. И невольно мои мысли перенеслись на творца, создавшего такое диво!

Мы держали курс прямо на запад и 11 января обогнули мыс Уэссел, расположенный под 135° долготы и 10° северной широты и образующий собою восточную оконечность залива Карпентария. Коралловые рифы встречались часто, но они были разбросаны далеко друг от друга и притом с большой точностью обозначены на карте. «Наутилус» благополучно миновал буруны Моне и рифы Виктория, под 130° долготы, на десятой параллели, которой мы неуклонно держались.