Клод Фаррер - СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ. ТОМ 2

Токио, 22 апреля 1905.

«…Подтверждают, что мимо Сингапура прошло сорок четыре русских корабля. Ими командует вице-адмирал Рождественский 19 19 Число преувеличено. К тому же, вместе с военными кораблями «прошли» суда, везущие уголь. . Эскадра контр-адмирала Небогатова еще не обнаружена. По слухам, Рождественский направился к французскому побережью Индо-Китая.

Намерения адмирала Того содержатся в тайне».

Смятая газета упала. Фельз опять облокотился на иллюминатор.

Ветер резко изменил направление, как часто бывает в бухте Нагасаки в дождливые утра. Теперь «Изольда» стояла носом к северу. Фельз видел западное побережье бухты, противоположное городу. С этой стороны совсем нет домов. Зеленая одежда гор спускается здесь небрежно к самому морю. И эти горы, более зубчатые, более странные, более японские, чем горы другого берега, с большим сходством вызывают в памяти те пейзажи, которые старинные мастера-фантасты писали на рисовой бумаге «макемоно».

Но на этом, западном, берегу ущелье проходит между двумя холмами, черное и мрачное ущелье, откуда день и ночь подымается густой дым кузниц и доносится грохот молотов и наковален: здесь арсенал. Здесь Нагасаки производит свою долю в кораблестроении и фабрикации орудий войны, работая на новую Японию.

Фельз взглянул на цветущие горы и на арсенал у их подножия. И подумал с грустью:

«И все же жалко. В те времена, когда не существовало арсеналов, я написал бы маркизу Иорисака Митсуко в тройном платье из китайского крепа, вышитом серебряными гербами и опоясанном пурпурным поясом…»

Держа палитру на большом пальце, Жан-Франсуа Фельз отступил на два шага. На коричневом фоне холста портрет рисовался сильно и нежно. И, несмотря на высокую европейскую прическу, лицо с косыми глазами и узким ртом улыбалось улыбкой Дальнего Востока, таинственной и тревожащей:

— О, дорогой мэтр, как это хорошо! Как можете вы так быстро и как бы играя создавать такие прекрасные вещи?

Маркиза Иорисака восторженно сложила свои маленькие ручки из слоновой кости.

Фельз сделал презрительную гримасу.

— Такие прекрасные! О, вы снисходительны, сударыня.

— Разве вы не удовлетворены?

— Нет.

Он сравнивал модель и изображение.

— Вы куда более красивы, чем я изобразил вас. Это… Боже мой! Конечно, это не совсем плохо… Когда маркиз Иорисака выйдет в море и вечером запрется в своей каюте, лицом к лицу с портретом, он узнает, хотя и в некрасивом отражении, любимые черты… Но я думал о лучшей передаче реального.

— Вас трудно удовлетворить!.. Во всяком случае, вы еще не закончили. Вы можете еще довершить…

— В жизни мне не приходилось заканчивать эскиз, не испортив его.

— Поверьте же мне, дорогой мэтр, этот эскиз превосходен!

— Нет…

Он положил палитру и, опершись подбородком на руку, смотрел с особенным вниманием — упорным, ожесточенным… если можно сказать, на молодую женщину, стоявшую перед ним.

Это был пятый сеанс. Между художником и моделью зарождались дружеские отношения. Не то, чтобы обычную учтивую болтовню сменили настоящие беседы, требующие особого доверия и откровенности. Но маркиза Иорисака привыкала обращаться с Жаном-Франсуа Фельзом скорее как с другом, чем как с чужестранцем.

Вдруг Фельз быстрым жестом вновь взялся за кисть.

— Сударыня, — сказал он внезапно, — мне очень хочется обратиться к вам с крайне нескромной просьбой. Но, если вы не разрешите мне, я никогда не посмею.

Она смотрела на него удивленно:

— С крайне… нескромной?

— Я все же осмеливаюсь… Но извините меня заранее. Послушайте: чтобы закончить этот этюд, мне нужно еще четыре или пять дней… Когда я закончу его, не согласитесь ли вы предоставить мне еще несколько сеансов? Я хотел бы попытаться сделать для себя другой этюд… Да… другой этюд с вас, но который не был бы, в точном смысле этого слова, портретом… Это вот — портрет. Я постарался представить в нем вас, женщину очень современную, очень западную, столько же парижанку, сколько японку… Но мною владеет одна мечта, мне кажется, что если бы вы родились на полвека раньше, то у вас было бы то же лицо и та же улыбка… И эту улыбку и это лицо, унаследованные вами от вашей матери и ваших предков, принадлежат Японии, незыблемой Японии, мне упорно хочется запечатлеть еще раз в другой обстановке. Ведь есть же у вас, в каком-нибудь старом сундуке вашей сокровищницы, старинные платья, прекрасные платья с широкими рукавами, благородные одежды, расшитые гербами вашего рода? Наденьте самую драгоценную из них, и я буду думать, что передо мной не маркиза 1905 года, а жена даймиоса времен до Великих Перемен.

Он устремил на нее тревожный взгляд. Казалось, что она очень озадачена, и сперва она могла только смеяться, смеяться по-японски, как смеялась она всегда, если бывала застигнута врасплох и не успевала приготовить свой европейский голос:

— О, дорогой мэтр! Какая необычайная идея! Право же…

Она колебалась:

— Право же, мой муж и я были бы слишком счастливы… быть вам приятными. Мы поищем… Старинную одежду… Я не думаю, что… Но, все же, мы сможем, пожалуй…

Он не стал настаивать тотчас же:

— Да, ваш муж, я думал о нем… Не буду ли я иметь удовольствие увидеть его сегодня?

— Нет. Он гуляет в обществе нашего друга, капитана Фергана. Они часто гуляют вместе… А сегодня они не вернутся к чаю…

— Я прочел еще вчера в «Nagasaki Press…»

Он остановился. «Nagasaki Press» в добавление к сообщению о русском флоте, все еще стоящем на якоре на анамитском побережье, объявляла о безотлагательном отбытии адмирала Того на юг. Быть может, маркиза Иорисака не знала об этом. И удобно ли было сообщать так внезапно молодой женщине о том, что ее мужу предстоит отправляться на войну?

Но совершенно спокойно маркиза Иорисака докончила прерванную им фразу:

— В «Nagasaki Press»? Ах, да! Знаю! О предстоящем выходе в море наших броненосцев? Я тоже прочла. Быть может, это произойдет и не немедленно, но, во всяком случае, это должно случиться в ближайшем будущем.

Она улыбалась с совершеннейшим спокойствием. Фельз, удивленный, спросил:

— Разве маркиз не будет на борту своего броненосца при его выходе в море?

Она широко раскрыла свои узкие глаза:

— Как же! Все офицеры будут на борту.

Он спросил еще:

— Думаете ли вы, что не дойдет до боя?

Она совершенно спокойным жестом поправила прическу кончиками пальцев:

— Мы надеемся, что будет сражение, большое сражение…

Фельз писал теперь короткими мазками, быстрыми и точными:

— Вы будете очень одиноки, сударыня, после отъезда вашего мужа…

— О, это не в первый раз, что он покидает меня так… И столько японских женщин находятся теперь в таком же положении!..