Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой

Я посмотрел на наших спутников. Они были вооружены так же, как и мы, и, кроме того, у Неда Ленда в руках был большой гарпун, который он захватил с собой с «Наутилуса».

Мне ничего не оставалось делать, как продеть голову в тяжелый медный шлем, позволить завинтить его и открыть кран резервуара с сжатым воздухом.

Через минуту матросы спустили нас одного за другим в воду, и на глубине не более полутора метров мы нащупали ногами слой слежавшегося песка.

Капитан Немо сделал нам знак рукой, мы последовали за ним и по отлогому спуску углубились под воду.

Угнетавшие меня предчувствия внезапно рассеялись. Я обрел глубокое спокойствие и весь отдался чудесному зрелищу подводной жизни.

Солнце достаточно ярко освещало дно. Даже мельчайшие предметы были отчетливо видны. После десяти минут ходьбы мы опустились на глубину в пять метров, и дно стало плоским и ровным.

Мы вспугнули несколько стаек рыбок из отряда одноперых, не имеющих другого плавника, кроме хвостового. Я заметил полосатых змееголовов длиной почти в метр с желтовато-серой спиной и таким же брюхом, отличающихся от змееголовов китайских большим размером и более светлой окраской. Далее нам встретилась окрашенная в яркие цвета рыбка-парус, спинной плавник которой напоминает воротничек. Это съедобная рыбка; высушенная и замаринованная, она считается деликатесом у местного населения. Я знаком обратил внимание Конселя на принадлежащую к семейству каранговых рыб ставриду, тело которой покрыто очень мелкой чешуей; сверху ставрида голубовато-серого цвета, снизу — серебристого; длина ее не превышает тридцати сантиметров.

Между тем восходившее солнце все ярче и ярче освещало воду.

Характер дна мало-помалу изменялся.

Мелкий, плотно слежавшийся песок уступил место некоторому подобию шоссейной дороги, словно замощенной круглыми обломками скал, поросших ковром из зоофитов и моллюсков.

Я увидел здесь плацен с неровными тонкими створками раковины, принадлежащих к семейству устричных и водящихся только в Красном море и Индийском океане; оранжевых люцин с круглой раковиной; несколько персидских пурпурниц, снабжавших «Наутилус» прекрасной краской; анатин — съедобных раковин, продающихся на индостанских базарах, и, наконец, окулин, очаровательные веера которых представляют, пожалуй, самое красивое зрелище океанской фауны.

По дну сновали легионы членистоногих, в частности многоколенчатые, с кругловатым телом, заканчивающимся с одной стороны хоботком, а с другой — брюшком с семью парами конечностей; палеостракоз — почти вымершую группу, лишенную предротовых конечностей; гигантских крабов, которых наблюдал и Чарльз Дарвин; природа наделила их огромной силой: они взбираются на прибрежные деревья, срывают с них кокосы, разбивающиеся при падении, и потом раскрывают их своими мощными клешнями. Здесь, в этих ярко освещенных водах, крабы передвигались с удивительной быстротой, в противоположность малабарским крабам едва-едва ползущим между скалами.

Около семи часов утра мы, наконец, добрались до жемчужной отмели, где разбросаны миллионы раковин. Эти драгоценные моллюски прилепляются при помощи выделяемой ими слизистой жидкости к скалам и больше уже не двигаются, в отличие от съедобных ракушек, которые не теряют способности передвигаться.

Жемчужница, в которой образуется жемчуг, представляет собой закругленную раковину с почти одинаковыми, очень толстыми, створками, шероховатыми снаружи.

Некоторые из ракушек были изборождены зеленоватыми полосами, лучами, разбегавшимися во все стороны. Это были молодые ракушки. Другие, старые, возрастом в десять и более лет, были темные, почти черные и доходили до пятнадцати сантиметров в ширину.

Капитан Немо указал мне рукой на бесчисленное скопление раковин, и я понял, что эта россыпь действительно неистощима, ибо плодородие природы все-таки всегда создает больше, чем может разрушить человек.

Нед Ленд, верный человеческому инстинкту разрушения, поспешил наполнить сетку, висевшую у него на боку, лучшими моллюсками.

Но нам нельзя было останавливаться. Нужно было не отставать от капитана, уверенно шедшего вперед по известным ему дорожкам. Мы несколько раз попадали в такие места, где, поднимая руку над головой, я доставал его поверхность. Но тут же дно опять опускалось.

Часто нам приходилось огибать высокие пирамидальные скалы. В их трещинах и расселинах гнездились крупные ракообразные. Покачиваясь на своих высоких ножках, похожие на какие-то фантастические военные машины, они пристально смотрели на нас.

Наконец, мы очутились у входа в грот, который был вырыт в живописной, с капризными контурами скале, густо поросшей красивейшими представителями морской флоры. Сначала мне показалось, что в гроте царит непроницаемый мрак и что солнечные лучи угасают у его входа; однако оказалось, что вода, заполняющая грот, светится; то был прозрачный и неопределенный свет поглощенных солнечных лучей.

Капитан Немо вошел в грот. Мы последовали за ним.

Вскоре мои глаза привыкли к сумеркам, царившим в пещере. Я стал различать своды, поддерживаемые местами естественными пилястрами с широкими гранитными основаниями, похожими на тяжелые колонны тосканской архитектуры.

Зачем нашему странному проводнику понадобилось привести нас в глубь этой подводной пещеры?

Скоро я узнал это.

Спустившись по довольно крутому откосу, мы очутились на дне круглой впадины. Там капитан Немо остановился и указал на предмет, который мы вначале не заметили.

Это была тридакна гигантских размеров — диаметром в два метра, то есть даже больше той, которая находилась в салоне «Наутилуса».

Я подошел поближе к этому изумительному моллюску.

Он прилепился к гранитной площадке и рос в одиночестве в спокойных водах этого грота.

Я определил вес этой тридакны в триста килограммов. Такая «устрица» должна содержать не менее пятнадцати килограммов мяса.

Капитан Немо, очевидно, знал раньше о существовании этой тридакны. Он уже не в первый раз навещал ее, и я подумал, что он привел нас в это место только затем, чтобы показать это чудо природы.

Но я ошибся. Капитану Немо самому необходимо было ознакомиться с состоянием раковины.

Гигантские створки раковины были полуоткрыты. Капитан вложил между ними кинжал, чтобы не дать им сомкнуться. Потом он рукой приподнял зубчатый край мантии моллюска.

Там, между складками тела моллюска, я увидел свободно растущую жемчужину величиной с кокосовый орех. Ее правильная сферическая форма, поразительная чистота и непередаваемо красивые переливы делали из нее драгоценность, которой буквально не было цены.

Охваченный любопытством, я протянул руку, чтобы потрогать ее, взвесить, полюбоваться ею вблизи. Но капитан остановил мою руку и быстрым движением вытащил кинжал из створок, которые тотчас же захлопнулись.