Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой

— Нет, это не кит, — заметил Нед Ленд, не спускавший ни на секунду глаз с животного. — Киты — мои старые знакомые, и я хорошо знаю все их повадки.

— Подождем, — предложил Консель. — «Наутилус» направляется в ту сторону, и через несколько минут мы узнаем, что это такое.

— Ага! Оно движется… Оно ныряет! — воскликнул Нед Ленд. — Тысяча чертей! Что бы это могло быть? У него нет раздвоенного хвоста, как у китов или кашалотов, а его плавники похожи па обрубки конечностей!

— Но… — начал я.

— Глядите, — прервал меня канадец, — оно поворачивается на спину, грудью кверху.

— Да это какая-то сирена-обольстительница! — рассмеялся Консель.

Слова Конселя сразу натолкнули меня на правильный, путь. Я понял, что мы видели перед собой представителя отряда сирен, о которых сложилась легенда, что они полуженщины, полурыбы,

— Нет, — сказал я Конселю, — это не сирена, а другое редкое животное из того же отряда. Это дюгонь.

Тем временем Нед Ленд продолжал разглядывать животное. Его глаза блестели от жадности. Можно было подумать, что од ждет только случая броситься в море, чтобы напасть на дюгоня.

— Ах, господин профессор, — воскликнул он дрожащим от волнения голосом, — мне никогда еще не приходилось охотиться за такой штукой!

В этих словах сказался весь характер Неда Ленда. На палубу вышел капитан Немо. Он увидел дюгоня и, бросив взгляд на канадца, понял сжигавшее его нетерпение. Он обратился к Неду Ленду:

— Если бы у вас сейчас был гарпун, мистер Ленд, верно, он жег бы вам руку?

— Совершенно верно, капитан.

— И вы не отказались бы на денек вернуться к своей профессии гарпунщика и увеличить еще одной победой список своих охотничьих успехов?

— С удовольствием сделал бы это!

— Что ж, действуйте!

— Спасибо, капитан, — сказал Нед Ленд. Глаза у него разгорелись.

— Только одно условие: бить без промаха! Предупреждаю, что это в ваших же интересах.

— Разве дюгонь такое опасное животное? — спросил я. Канадец пренебрежительно пожал плечами.

— Да, — ответил капитан. — Бывает, что это животное бросается на охотников и опрокидывает их лодку. Но для мистера Ленда эта опасность не страшна. У него меткий глаз и верная рука. Я рекомендовал ему не промахнуться не столько из-за опасности, сколько потому, что мясо дюгоня — лакомое блюдо, а мистер Ленд, сколько мне известно, непрочь полакомиться.

— Вот как! — воскликнул канадец. — Это животное, кроме всего прочего, еще и вкусное!

— Да, мистер Ленд. Его мясо по вкусу ничем не отличается от говядины, и в Меланезии оно украшает собой царские столы. За дюгонем в последнее время так яростно охотятся, что, так же как его родич — ламантин, он, вероятно, быстро исчезнет.

— В таком случае, капитан, — серьезно сказал Консель, — может быть, не следует охотиться за этим, дюгонем? Что, если это последний экземпляр? Тогда его нужно сохранить в интересах науки.

— Возможно, что это и так, — возразил канадец, — но в интересах кулинарии необходимо поохотиться за ним!

— Действуйте, мистер Ленд, — повторил капитан Немо.

Семь человек из команды «Наутилуса» поднялись в эту минуту на палубу. Они были, по обыкновению, молчаливы и невозмутимы. Один из них нес гарпун с веревкой, какие употребляются на китобойных судах.

Шлюпку спустили на воду, шесть гребцов заняли в ней места, рулевой встал за руль. Нед Ленд, Консель и я уселись на корме шлюпки.

— Разве вы не поедете с нами, капитан? — спросил я.

— Нет, профессор. Желаю вам успеха.

Шлюпка отчалила от борта и, увлекаемая вперед шестью гребцами, быстро поплыла к дюгоню, видневшемуся в двух милях от «Наутилуса».

Приблизившись к нему на несколько кабельтовов, гребцы замедлили движения и совершенно бесшумно опускали теперь весла в воду.

Вооружившись гарпуном, Нед Ленд встал на носу.

Китобойный гарпун обычно привязан к очень длинной и прочной веревке, которая легко разматывается, как только раненое животное натягивает ее. Но на этот раз веревка была совсем короткой — едва в двадцать метров длиной, — и второй конец ее был привязан к пустому бочонку, который должен был указывать, в каком направлении плывет под водой раненое животное.

Я также встал на ноги и рассматривал противника канадца. Дюгонь был очень похож на ламантина. Его продолговатое тело оканчивалось длинным хвостом, а боковые плавники — настоящими пальцами. Отличие дюгоня от ламантина заключается в том, что его верхняя челюсть вооружена двумя клыками, длинными и острыми, настоящими бивнями.

Дюгонь, за которым охотился Нед Ленд, был колоссальным животным. Он не шевелился и, казалось, заснул на поверхности воды. Это обстоятельство благоприятствовало канадцу и делало его задачу более легкой.

Шлюпка осторожно приблизилась к животному на расстояние в пять-шесть метров. Матросы подняли весла.

Нед Ленд откинулся назад и, занеся руку, бросил гарпун.

Послышался свист, и дюгонь исчез. Очевидно, брошенный с силой гарпун задел только воду.

— Тысяча чертей! — взревел взбешенный канадец. — Я промахнулся?

— Нет, — ответил я. — Животное ранено. Вот следы крови. Но гарпун упал в воду.

— Мой гарпун! — воскликнул Нед Ленд. — Мой гарпун!

Матросы снова спустили весла в воду, и рулевой направил шлюпку к всплывшему на поверхность бочонку.

Выловив гарпун, шлюпка кинулась преследовать раненое животное. Оно время от времени всплывало на поверхность, чтобы подышать. Рана, видимо, не ослабила его, так как оно плыло с большой скоростью. Шлюпка, приводимая в движение двенадцатью мускулистыми руками, не шла, а летела за ним. Много раз она почти настигала Дюгоня, и канадец уже готовился нанести второй удар, но животное всякий раз быстро ныряло в воду и уходило от опасности.

Можно себе представить гнев и нетерпение Неда Ленда. Он проклинал несчастное животное всеми известными ему английскими проклятиями. Даже мне было обидно, что дюгонь разрушает все наши хитрые планы.

Так мы преследовали дюгоня в течение почти часа, и я начал уже отчаиваться в удаче, как вдруг животное вознамерилось отомстить нам за преследование и направилось к лодке, чтобы в свою очередь напасть на нее.

Этот маневр не ускользнул от канадца.

— Внимание! — крикнул он.

Рулевой сказал несколько слов на своем странном языке. Очевидно, он предлагал команде быть настороже.

Дюгонь, приблизившись на двадцать футов к шлюпке, вдруг остановился, втянул через ноздри, расположенные не в нижней, а в верхней части рыла, большой запас воздуха и ринулся на нас.

Нам не удалось избежать толчка. Но благодаря искусству рулевого, сумевшего увильнуть от лобового удара, шлюпка только покачнулась и набрала тонну или две воды, которую потом пришлось вычерпывать.