Вернер Гильде - Непотопляемый «Тиликум»

— Мак, — сказал как-то я, работая над переводом главы об особенностях плавания на спасательных шлюпках, — послушайте-ка, что здесь говорится: «Офицер, уважаемый командой как человек, восхищающий ее как моряк и признаваемый ею как личность, особых трудностей в спасательной шлюпке не почувствует».

— Да, — сказал дважды испытавший кораблекрушение Макферсон, — в спасательной шлюпке жизнь тяжелая.

— Я не об этом, Мак. А вот, как вы думаете, были бы трудности с командой у нашего капитана, или у Шульце, или у меня?

— Очень уж много ваш старина Боудич от нас требует. Сразу три условия! Нет, такое если и совпадает, то крайне редко.

— А все-таки вдруг кому-то из нас придется-таки угодить в спасательную шлюпку и болтаться в ней долгое время?

Мак пожал плечами.

— Кое-каких затруднений нам, пожалуй, не избежать и здесь, на борту «Дж.У.Паркера». Недаром ведь вас наняли. Но пока что, слава богу, все идет хорошо. Команда признает капитана как личность, считает его джентльменом, потому что не знает, какой он скупой и расчетливый. А ближе с ним матросам и не познакомиться: слишком редко показывается он на людях. О судоводительских талантах Шульце команда представления не имеет. Ну, ошибся он в прокладке, так капитан его поправит, а людям-то и невдомек, что как штурман он пустое место. А вы… — Макферсон взглянул на меня и ухмыльнулся, — про вас в команде взахлеб рассказывают, как в прошлом рейсе вы «приложили» самого сильного парня на корабле. Такие доблести всегда очень импонируют матросам.

Так вот оно что, осенило вдруг меня. Команда как бы объединяет в одно целое достоинства отдельных офицеров: наши недостатки матросам не очень-то видны. Человеческие слабости становятся заметными лишь с более близкого расстояния. А между кубриком и шканцами — дистанция огромная, и контакта между ними никакого.

Да, проблему плавания на спасательных шлюпках по учебнику разрешить, как видно, не удастся. Тут нужен собственный опыт. Впрочем, тьфу-тьфу, не надо бы мне лучше такого опыта, вздохнул я и перевернул очередную страницу «Боудича».

Позднее, на «Ксоре», я имел случай познакомиться с этой главой и на практике. И что же, совсем не так уж не прав оказался старина «Боудич»!

А покуда, на «Паркере», с наспех набранной командой у нас особых трений, к счастью, не наблюдалось. И главная заслуга в этом принадлежала нашему боцману — пожилому, рассудительному человеку, по-доброму обходившемуся с матросами.

В ночные вахты в зоне пассатов мы с Маком вели разговоры о моем будущем.

— Почему бы вам не сдать штурманские экзамены? — спросил Макферсон.

Я и сам не раз подумывал об этом, но посещение мореходной школы казалось мне делом несбыточным: и долго, и дорого.

— Как знаете, — сказал Мак, — ну а если все же решитесь, то поступайте в английскую школу.

Он объяснил мне, что английская система подготовки проще, чем немецкая.

— Но, Мак, я же немец, меня не примут.

— Да? А вы возьмите и станьте англичанином.

Я чуть не икнул. Уж больно легко все это у Макферсона получалось. Но с другой стороны, родился я датчанином, вырос пруссаком, как немец служил в кайзеровском военном флоте, а теперь вот плыву на канадском судне под шведским флагом. Так или иначе, но Мак здорово заинтриговал меня, и недели две я только об этом и думал. Наконец, набравшись храбрости, я постучал в дверь каюты капитана Педерсена (как-никак я был его секретарем!) и выложил ему все как на духу. Педерсен нашел идею очень разумной, сказал, что подумает, как побыстрее все провернуть, и через несколько дней предложил свой план, согласно которому в первую очередь немцу Йоганнесу Клаусу Фоссу надлежало стать англичанином Джоном К.Боссом, для чего потребуются, однако, кое-какие ходатайства и поручительства.

— За этим дело не станет — заверил меня Макферсон, готовый, похоже, в лепешку расшибиться, лишь бы сделать из меня подданного Британской империи.

Во-вторых, необходимо было образование мое в Англии по возможности упростить. Эта проблема могла быть решена частным обучением. И в-третьих, надо было сообразить, перед какой экзаменационной комиссией мне лучше всего следовало бы предстать. В Англии, как выяснилось, таких комиссий было не одна и не две, а целый косой десяток.

Дни становились все холоднее, а ночами у меня просто зуб на зуб не попадал. Тропики мы покинули и мчались теперь с западными ветрами к Английскому каналу. В положенное время из тумана сверкнул долгожданный огонь первого маяка, а на следующий вечер мы уже бросили якорь в Фальмуте и стали ждать дальнейших распоряжений. Через несколько дней пришел буксир и оттащил нас в Портсмут. Педерсен и Макферсон оба сдержали слово. Мак — из симпатии ко мне, Педерсен — с далеко идущими планами (самому ему это, правда, никакой выгоды не сулило, а вот Компании…). Так или иначе, но в скором времени я подписал уже несколько документов и стал в результате этого подданным британской королевы или, может, короля, не помню уже точно, кто тогда правил.

На учебу меня пристроили к одному отставному капитану королевского военно-морского флота. День за днем я штудировал у него все того же «Боудича» и еще кое-какие умные книги. Особенно все, что связано с паровым судоходством. Это было для меня абсолютно новым.

У отставного капитана оказался в свою очередь старый друг, который председательствовал в какой-то экзаменационной комиссии. Так что в одно прекрасное утро я стоял уже перед столом, за которым сидело пятеро седовласых морских волков, наперебой задававших мне самые разнообразные вопросы. Все шло без сучка и без задоринки, лишь под конец я чуть было не оплошал, когда на вопрос, какими иностранными языками я владею, лихо выпалил:

— Английским, сэр.

Пять пар глаз изумленно уставились на меня. К счастью, я тут же спохватился!

— Я хотел сказать — немецким и испанским.

— Ну что ж, превосходно, — сказал председатель, — но для английского капитана не так уж настоятельно необходимо.

Я согласно кивнул. И в самом деле: Англия правит морями, а тут вдруг какие-то иностранные языки…

Пятерка пожилых джентльменов удалилась в соседнюю комнату на совещание, а я остался ждать. Спустя некоторое время они вернулись и выстроились возле стола, предусмотрительно придерживаясь за его края и за спинки стульев. Некий аромат неопровержимо свидетельствовал, что они приняли не только решение о моей дальнейшей судьбе, но и малую (а может, и не такую уж малую) толику старого портвейна, переведя на него часть внесенной мной вперед платы за экзамен.

Председатель произнес краткую речь и вручил мне шикарный диплом, из которого явствовало, во-первых, кто входил в состав экзаменационной комиссии и, во-вторых, что проэкзаменованный джентльмен (имярек) обладает способностью к навигационным наукам и имеет право водить морские суда в любых водах. Перед этой заключительной частью от руки было вписано: Джон К.Восс. Мое имя!