Cecil Forester - Лейтенант Хорнблауэр

Бакленд вошел в кают-компанию вместе с доктором. Все вопрошающе посмотрели на них; почти все встали, чтобы выслушать новости.

– Он в сознании, – сказал Бакленд и посмотрел на Клайва, чтобы тот рассказал подробнее.

– У него слабость, – произнес Клайв.

Буш посмотрел на Хорнблауэра, надеясь, что тот задаст вопрос, который хотелось задать ему самому. Лицо Хорнблауэра казалось ничего не выражающей маской. Он, не отрываясь, смотрел на Клайва, но рта не раскрывал. В конце концов этот вопрос задал Ломакс, баталер.

– Он что-нибудь соображает?

– Ну… – начал Клайв, искоса поглядывая на Бакленда. Было ясно, что меньше всего на свете Клайв хочет определенно высказываться по поводу умственного здоровья капитана. – Пока он для этого слишком слаб.

Ломакс, к счастью, был достаточно любопытен и достаточно упрям, чтобы не смутиться уклончивостью врача.

– А сотрясение мозга, – спросил он. – Как оно на нем сказалось?

– Череп не поврежден, – ответил Клайв. – Множественные разрывы кожной ткани. Нос сломан. Сломана клавикула – ключица то есть, и пара ребер. Он упал головой вперед, что естественно, раз он споткнулся о комингс.

– Как же его угораздило? – спросил Ломакс.

– Он не сказал, – ответил Клайв. – Я думаю, он не помнит.

– Как это?

– Это обычное дело, – произнес Клайв. – Можно даже сказать, это симптоматично. После сильного сотрясения мозга у пациента обычно наблюдаются провалы в памяти, охватывающие несколько часов до травмы.

Буш снова взглянул на Хорнблауэра. Лицо младшего лейтенанта было по-прежнему непроницаемо, и Буш решил последовать его примеру, то есть не выдавать своих чувств и оставить другим задавать вопросы. Однако весть была великая, славная, чудесная, и, на вкус Буша, никакие подробности о ней не могли быть излишними.

– Он знает, где он находится? – продолжал Ломакс.

– Он знает, что он на этом корабле, – осторожно сказал Клайв.

Теперь к Клайву повернулся Бакленд; он осунулся, был небрит и выглядел усталым. Однако он видел капитана в его каюте, и вследствие этого был чуть понастойчивее.

– Может ли капитан исполнять свои обязанности? – спросил он.

– Ну… – начал Клайв.

– Ну?

– Временно, наверно, нет.

Ответ был явно неудовлетворительный, но Бакленд, добиваясь его, казалось, истратил всю свою решимость. Хорнблауэр поднял бесстрастное лицо и посмотрел прямо на Клайва.

– Вы хотите сказать, что сейчас он не в состоянии командовать судном?

Остальные одобряюще загудели, требуя точного ответа. Клайв, оглядев настойчивые лица, вынужден был сдаться.

– Сейчас да.

– Теперь мы хоть знаем что к чему, – сказал Ломакс. В голосе его звучало удовлетворение, которое разделяли в кают-компании все, кроме Бакленда и Клайва.

Отстранить капитана от командования было необходимо и одновременно очень непросто. Король и парламент совместно назначили Сойера командовать «Славой», и его смещение попахивало изменой. Все, кто имел хоть малейшее касательство к этой истории, до конца жизни будут нести несмываемое пятно неподчинения и мятежа. Последний штурманский помощник рискует не получить в будущем нового назначения только из-за того, что служил на «Славе», когда Сойера отстранили от командования. Поэтому следовало соблюсти видимость законности в деле, которое при ближайшем рассмотрении никогда не будет вполне законным.

– Здесь у меня показания капрала Гринвуда, сэр, – сказал Хорнблауэр, – с его крестиком, засвидетельствованные мной и мистером Вэйлардом.

– Спасибо, – сказал Бакленд, беря бумагу, в его движении была какая-то неуверенность, словно этот документ – шутиха, способная взорваться в любой момент. Но только Буш, искавший этих колебаний, их заметил. Всего несколько часов назад Бакленд вынужден был бежать, спасая свою жизнь, пробираться по внутренностям судна, уходя от погони. Имена Вэйларда и Гринвуда напомнили ему об этом, вызвав легкий шок. И тут же, словно вызвали демона, в дверях кают-компании появился легкий на помине Вейлард.

– Мистер Робертс послал меня узнать, какие будут распоряжения, сэр, – сказал он.

Робертс нес вахту и весь извелся от желания узнать, чтопроисходит внизу. Бакленд замер в нерешительности.

– Сейчас обе вахты на палубе, сэр, – почтительнонапомнил Хорнблауэр.

Бакленд вопросительно посмотрел на него.

– Вы можете сообщить новость матросам, сэр, – продолжал Хорнблауэр.

Он лез к старшему офицеру с непрошеным советом и тем самым напрашивался на обидное замечание. Но весь его вид выражал глубочайшее почтение и ничего кроме желания уберечь старшего от любых возможных хлопот.

– Спасибо, – сказал Бакленд.

На его лице ясно читалась внутренняя борьба. Он по-прежнему пытался уклониться от того, чтобы слишком сильно себя скомпрометировать – как будто он себя еще не скомпрометировал! Тем более ему не хотелось напрямую говорить с матросами, хотя он уже понял, что сделать это придется. А чем дольше он думал, тем насущнее становилась эта необходимость – по нижней палубе слухи расползаются быстро, и команда, уже прежде выбитая капитаном из колеи, от полной неопределенности становилась все более беспокойной. Нужно было сделать им твердое, определенное заявление: это было жизненно необходимо. Однако, большая необходимость влечет за собой большую ответственность. Бакленд явно колебался меж двух огней.

– Общий сбор? – мягко предположил Хорнблауэр.

– Да. – Бакленд в отчаянии ринулся навстречу опасности.

– Очень хорошо. Мистер Вэйлард! – сказал Хорнблауэр. Буш заметил, каким выразительным взглядом Хорнблауэр сопроводил свои слова. Выразительность эта была естественна в ситуации, когда один младший офицер советует другому поторопиться, пока старший не передумал. Непосвященный бы так и подумал, но Бушу, которого усталость и тревога сделали проницательным, в этом взгляде почудилось нечто иное. Вэйлард был бледен, измотан и встревожен, Хорнблауэр его ободрил. Возможно, он сообщил ему, что тайна еще не раскрыта.

– Есть, сэр, – сказал Вэйлард и вышел.

По всему судну засвистели дудки.

– Все наверх! Все наверх! – кричали боцманматы. – Всей команде строиться за грот-мачтой! Все наверх!

Бакленд нервничал, поднимаясь на палубу, но к моменту испытания он более-менее взял себя в руки. Срывающимся бесцветным голосом он сообщил собравшимся матросам,что несчастный случай, о котором все они могли слышать, сделали капитана неспособным в настоящее время командовать судном.

– Но все мы продолжим исполнять свои обязанности, – закончил Бакленд, пристально глядя на ровный ряд поднятых голов.

Буш, смотревший в ту же сторону, приметил седую голову и жирное тело Хоббса, и.о. артиллериста, капитанского любимчика и соглядатая. В будущем дела мистера Хоббса могут пойти по-иному – по крайней мере, пока продлится недееспособность капитана. В том-то все и дело – пока продлится недееспособность капитана. Буш смотрел на Хоббса и гадал, сколько тот знает, и о скольком догадывается – в скольком он присягнет перед трибуналом. Он попытался прочесть свое будущее на толстом лице старика, но проницательность оставила его. Он не мог догадаться ни о чем.