Майкл Поуп - Королевский корсар

Кидд с внутренним содроганием понял, что однажды доктор застал его в момент волшебного общения с Камиллой посредством камня. Слава Богу.

— А ты что скажешь, Мэй? Что там у Кидда в кармане? Великий канонир поднял на Каллифорда мутный взор и буркнул:

— Алмаз.

На какое-то мгновение Кидд потерял сознание.

Его успокоил смех Каллифорда.

— А теперь ты, Робертсон. Ты сказал, что там не табак.

Штурман, улыбаясь, смотрел на своего капитана. Кидд в отчаянье думал, что у него с собою нет ни пистолета, ни ножа.

Штурман вынул трубку изо рта.

Кидд увидел краем глаза предмет, который мог бы сделаться оружием, и нацелился на него.

— Что ты медлишь, Робертсон? Такое впечатление, что ты собираешься открыть нам страшную тайну.

Теперь драки не избежать, подумал Кидд.

— В правом кармане у Кидда нечто, что имеет отношение к миссис Кидд.

Капитан схватил со стола черпак для разливания рома и занес над головой штурмана. Тот в ужасе шарахнулся вместе со стулом к стене.

Кидда удержали.

Канинг объяснил, что капитан не терпит, когда всуе упоминается имя его супруги. Одному канониру он уже раскроил череп за словесные вольности. Таким же точно черпаком.

— Не надо бить канониров, — сквозь сон попросил Мэй.

— Я просто хотел сказать, что если там табакерка, то в ней локон или еще что-то напоминающее… — пытался оправдываться Робертсон.

— Молчать! — неожиданно для себя рявкнул Кидд.

Каллифорд втиснулся между ссорящимися.

— Не надо больше черпаков. Давайте лучше все вместе придумаем новое название этому кораблю. «Кедахский купец» — это как-то прозаично, да и о нервах Ост-Индской компании подумать надо. Им будет неприятно узнать, что капитан Кидд пользуется не только их кораблем, но и их названием.

— Неприятно, — подтвердила лежащая на столе голова Мэя.

Каллифорд продолжал:

— В конце концов, этот корабль — единственное, что есть у Кидда после десяти лет мыканья по морям. Название дается не просто так, оно должно что-то выражать. Итак, как будет называться отныне «Кедахский купец», предлагайте, джентльмены!

— «Приз авантюриста», — сказал капитан Кидд, держась за свой правый карман.

Базир-Абдаллах стоял на коленях, уткнувшись лбом в каменный пол. Это происходило на берегу большого прямоугольного бассейна, окруженного сводчатой галереей. В бассейне лениво плавали длиннохвостые «царские» рыбы. Колонны галереи были украшены резным орнаментом. На дереве, торчащем прямо из мраморного пола, висела большая золотая клетка с семейством райских птичек.

Птички молчали.

Молчал негр с опахалом.

Молчал и человек, которому предназначалось освежающее дыхание опахала. Человек полулежал на возвышении, покрытом одним громадным ковром, опираясь локтем на гору из трех расшитых бисером подушек. На нем был длинный халат из черной тебризской парчи. Халат перехватывал белый шелковый пояс с большой, украшенной мелкими камнями пряжкой. На голове у лежащего красовалась красная чалма с четырьмя нитками крупного жемчуга.

Это был не кто иной, как Дахуран, правитель Хабатана.

Мужчина лет сорока, с редкой бородкой, с вертикальными морщинами на щеках, тяжелым взглядом чуть затуманенных глаз. Он мог бы показаться изваянием, настолько был неподвижен, если бы не четки, живо шевелившиеся в пальцах, унизанных перстнями.

Четки были самые простые, кипарисовые, но подаренные самим Аурангзебом, Великим Моголом.

Базир-Абдаллах лежал уже давно, не менее десяти минут.

Столько же молчал Дахуран.

Наконец раздался его неприятный, скрипучий голос:

— Ты пришел сам.

Это был не вопрос. Поэтому Базир не стал на него отвечать и даже не попытался поднять голову.

— Девять лет, — сказал Дахуран, и лежащий еще плотнее прижался к мраморному полу.

— Зачем ты пришел? Ты мог убить себя сам ядом или пулей, здесь тебя ждет длинная и жестокая казнь.

Спина лежащего едва заметно дернулась.

— Убивать себя грех, о блистательный. Из твоих рук я готов принять и самую длинную, и самую жестокую казнь.

Правитель задумался. Продолжилась едва заметная возня пальцев в перстнях с четками.

— Аллах свидетель, ты говоришь так, как будто «Посланец небес» лежит у тебя в кармане.

— Нет, о блистательный, к великому моему горю, камня у меня нет, но я знаю, где он находится.

Рука с четками замерла.

— Ты утратил камень, а теперь предлагаешь мне пойти и добыть его!

— Все несчастья мира обрушились на меня, и моя вина только в том, что я не мог им противостоять. Я делал все, чтобы спасти камень. Когда пуля морского разбойника смертельно ранила великого посла Абдуррахмана и стало ясно, что он умрет, а наш корабль подвергнется разграблению, я перенес тело Абдуррахмана в потайную каюту, а алмаз положил ему в рот. Я поставил рядом ящик с деньгами, надеясь, что тот, кто найдет потайную комнату, удовлетворится деньгами и не станет забираться в рот мертвецу.

— Ты остановился. Ты боишься говорить о том, что случилось дальше?

Базир по-прежнему стоял на коленях, и все, что произносил, обращалось к его собственному расплывчатому отражению в полированном камне.

— Мне придется обвинять мертвеца.

— Иногда и мертвецы бывают виноваты.

— Абдуррахман нарушил мой замысел. Он застонал как раз в тот момент, когда в каюту вошел капитан французского капера, напавшего на «Порт-Ройял». Француз отыскал потайную каюту, ящик с деньгами и не побоялся заглянуть в рот умирающему.

Правитель выпятил нижнюю губу и сделал едва заметный знак указательным пальцем левой руки. Стоявший наготове негр тут же заработал опахалом.

— Ты рассказываешь занимательно, как Шахерезада, но почему ты думаешь, что этого достаточно, чтобы избежать казни?

— Я бы не посмел тревожить столь высокий покой своими россказнями, когда бы не был уверен, что они способны принести пользу.

— Пользу? Что мне пользы знать, что камень находится у французского пирата. Как его зовут?

— Того пирата звали Леруа. Но дело не в нем, ибо камень не у него.

— Мое терпение меньше, чем терпение Аллаха, поэтому не испытывай его. Где камень?!

— У капитана Уильяма Кидда.

— Это тоже пират?

— Да, о блистательный. Британцы все пираты, только одним хватает смелости сознаться в этом, а другим — нет. И они называют себя слугами короля.

Дахуран поднял мизинец, и негр тут же успокоился. Опахало еще некоторое время колыхалось само по себе.

— Меня не интересует, что ты думаешь о британцах, говори полезное.

— Да простит блистательный правитель Хабатана мою словесную неловкость, но рассуждение о британцах прямо относится к делу. Капитан Кидд не пират, хотя и вел себя по-пиратски. Капитан Кидд — офицер королевского флота. Вот…