Николай Черкашин - ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПОДВОДНИКОВ

- Боевая тревога! По местам стоять! Под РДП становиться! Из обтекателя рубки выдвигалась вверх широкая труба воздухозаборника с навершием в виде рыцарского шлема. Она вспарывает штилевую гладь моря, открываются захлопни, и дизели жадно всасывают морской озон. Кроме шахты РДП над водой торчат, точнее, режут ее выдвижные антенны и оба перископа - зенитный и командирский. Все офицеры, включая и доктора, посменно наблюдают в перископы за морем и небом. На акустиков надежда плохая - грохот дизелей забивает гидрофоны…

Я извинился перед Затеевым за то, что отвлекся, и он продолжил свой рассказ:

- Сколько лодок погибло из-за этого РДП! То полавковый клапан обмерзнет, вовремя не сработает. То волной накроет, лодка провалится, трюмные зевнут шахту перекрыть… Бывало, когда шахта из-за дефицита на металл, из которого ее следовало делать, сама переламывалась. Нечто подобное, я думаю, произошло и с К-129-й. Экипаж устал, потерял бдительность. А плавать под РДП в зимнем океане - не еж чихнул.

От Кобзаря же требовалась полная скрытность. Шли с баллистическими ракетами, ядерным боезапасом. Возможно, шел под РДП даже тогда, когда и волну развело… Не буду гадать. Я в то время дежурил по ЦКП ВМФ. Хорошо помню, как все закрутились, когда Кобзарь не вышел на связь. С 12 марта начался массированный поиск. Разведывательную авицию перебросили даже с Севера и Балтики. Долго искали… Потом американцы подключились. Они первыми обнаружили масляное пятно размером десять на две мили. Навели наше гидрографическое судно. Гидрограф собрал с пленки граммов 50 топлива. Анализ показал - наш соляр. Потом поднялся шторм, и пятно разнесло…

Тут еще вот какая накладка вышла. В штабе дивизии не оказалось заверенного списка членов экипажа К-129. Выходили второпях да еще с приписным личным составом - матросами-учениками… Не успели оформить. А без этого документа кадровики не выдают родственникам справки о гибели, без них пенсию не назначают… Долго мурыжили. Это со сталинских времен повелось. В начале пятидесятых пропала в Татарском проливе без вести «щука». Сталин сомнение высказал - а вдруг они к супостату уплыли? Кадровики время выжидали. Тоже ни пенсий, ни пособий не назначали…»

С огромным нетерпением дождался я второго письма из Кишинева. "…Ко второму, основному этапу этой печальной истории, - писал А. Сунгариев, - я служил в штабе Тихоокеанского флота в должности заместителя начальника разведки. Шел 1974 год. Мой непосредственный начальник капитан 1 ранга, а с 1975 года - контр-адмирал В. Домбровский (ныне - покойный) отличался кипучей жизнерадостностью и совсем не стремился взваливать на себя бремя служебной ответственности, а посему охотно предоставлял мне управление конгломератом подчиненных частей, кораблей, отделов. В силу этого, так уж получилось, «фирмой» в основном заправлял я, и стоял «не ковре» перед командованием флота тоже я. Мой же начальник в предвидении всякого рода коллизий убывал в части и, как правило, являлся пред светлые очи командования при выигрышных докладах, когда «фирма» была на высоте.

Такова была специфика службы, таков установившийся порядок. Я не собираюсь изливать какие-либо обиды и утверждать, какой я был хороший и какие плохие начальники. Нет. Просто у меня были развязаны руки, а принимать синяки и шишки всяк из нас в то время поднаторел.

Упоминаю об этом не ради суесловия. Просто подобная система дела мне возможность строить многое, как бывшему специалисту-подводнику, специалисту по подводным средам, по своему пониманию проблем и своему разумению способов их решения. В те времена эта «фирма» не имела понятия о том, что творится ниже поверхности океана, что там делает всемогущий вероятный противник. И мной было создано новое направление: анализ развития подводных систем и выявление деятельности иностранных ВМС под водой на" нашем театре.

Сколоченная не без моей инициативы «команда гениев поневоле» (офицеры В. Мигин, В. Соловьев, Л. Нейштадт, К. Чудин и другие) вначале стонала под прессом новых заданий, жаловалась по всем каналам на перегруз - работали и по субботам и по воское-сеньям. Но постепенно мы втянулись в дело, вошли во вкус работы и на основе анализа начали выдавать такие «перлы», от которых начальство время от времени бросало в дрожь и по штабам снизу вверх шел сильный «шорох».

На просторы океана вместе с дизельным вышел и наш атомный подводный флот первого поколения: поэтому особо остро стал вопрос обеспечения скрытности подводных лодок в дальних зонах, а главный вероятный противник весьма озаботился проблемой своевременного обнаружения развертывающихся подводных лодок, непрерывного за ними слежения в готовности в случае начала военных действий к немедленному их уничтожению.

Это соревнование флотов под водой особенно остро протекало в семидесятые годы, и только теперь оно приняло несколько иные формы. Соперничество же в развитии ударных и оборонительных систем флотов, в том числе и подводных, оперативного использования и тактики действий сил не прекращается и поныне.

Простите за пространное отступление. Но оно необходимо, чтобы пояснить, почему и история с гибелью К-129 тесно вплелась, говоря современным языком, в «пакет проблем» и событий «холодной войны».

Как было установлено в последствии, советская подводная лодка на маршруте перехода в район выполнения задачи была протаранена следившей за ней атомной подводной лодкой "Суордфиш" США (тип "Скейт").

До момента столкновения наша подлодка шла под РДП (работа дизеля под водой) и из-за шума дизеля была глуха, как «ревущая корова» (терминология американских противолодочников).

Следует упомянуть, что длительные «скрытные» переходы под РДП подводных лодок тех лет считались определенным мерилом тактического искусства подводников-дизелистов, а в некоторых соединениях помимо поощрительной оценки командования принимало формы своеобразной морской лихости. Этому способствовали и действовавшие в те времена тактические наставления, отсталость тактики нашего ВМФ по сравнению с развитием противолодочных систем ВМС США.

Погибшая подводная лодка, по свидетельству командиров и механиков-подводников, не числилась в отстающих и отличалась искусством плавания под РДП в штормовых условиях.

Столкновение произошло вечером 8 марта 1968 года (пятница) близ поворотной точки маршрута в координатах Ш-40°00' сев Д-180°00'; фактически - в координатах Ш-40°06' сев. Д-179°57' зап. Глубина в районе 6500 метров, удаление от побережья Камчатки - около 1230 миль.

Впоследствии эта точка в документах флота стала фигурировать как точка «К». Предположительно, при слежении за нашей лодкой атомарина США активно маневрировала со сменой бортов и подныриванием под объект слежения на критически малых дистанциях.