Николай Черкашин - Одиссея мичмана Д…

- Еще собирал грибы. Копил в бутылочке постное масло от каши и потом жарил на нем… Вдруг вызывают к помощнику началь ника лагеря подполковнику НКВД Плаксину. Первая мысль - за что накажут? Может, новый срок? Может…

«Это вы - Пышнов?» - «Я».- «На Балтике служили?» - «Нем ножко».- «Меня не помните? Я был уполномоченным особого отде ла в Военно-медицинской академии. Приходил к вам на бригаду, просил принять сына добровольцем. Ему семнадцать лет было…» - «Помню. Взяли мы его на подводную лодку».- «Погиб он в десанте. На берегу. Такие дела…»

Шел сорок второй год.

Полузакрыв глаза, он перечисляет имена знакомых моряков.

- Капитан-лейтенант Рубавин, командир дивизиона сторожеви ков, расстрелян в тридцать седьмом… Немирович-Данченко умер в лагере… Валя Эмме, гардемаринские классы кончил, брат коман дира «Авроры», у нас в Ухте сидел, электромонтером в лагере рабо тал,- умер… Галлер Лев Михайлович умер в Бутырках… Я часто думаю, что же мне помогло выжить. Мне везло на хороших людей. Самый страшный был первый лагерный год. Новичок. Сгинуть можно было ни за понюшку табаку. Пошел в тюремную баню. Спустился в подвал. Вдруг кто-то предупреждает: «Вправо не ходи. Там рас стреливают». Это тюремный банщик, бывший матрос с линкора «Севастополь». Дал мне целую пригоршню мыла.

Был конвоир-стрелок, коми. Он когда-то плавал сигнальщиком и потому, узнав, что я моряк, разрешал мне многое из того, что нико му бы не разрешил.

Урки хорошо относились. Из лагерного люда они уважали толь ко врачей и моряков.

Думаю, что из всей нашей арестантской пятерки я выгреб лишь потому, что не падал духом и не опускал рук. Жил верой, что спра ведливость рано или поздно свое возьмет. И не гнушался никакой работы. Вот и весь секрет.

Вызывает командир батальона ВОХР: «Вы плотник, Пышнов?» «Да»,- отвечаю не моргнув глазом. «Сможете нам в казарме второй пол настелить?» - «Смогу». Подумал, прикинул как лучше и… на стелил.

Потом пришли токарные станки в мастерскую. Надо их на фун дамент ставить. А как? Взял учебник, полистал. Кое-что вспомнил из сопромата. Поставил. Стали баню строить. Котел, трубы. Тоже ведь по нашей, корабельной, части. Смонтировал. Все-таки в Морском корпусе нас неплохо учили, да и техники до черта было: мины, тор педы, электромоторы, приборы…

Вершиной его лагерного инженерного творчества был «пароход», который он построил из подручных средств. Весенний паводок зато пил дороги, и лагерь оказался отрезанным от Большой земли. Сотни людей остались и без того скудного лагерного хлеба. Надо было срочно наладить подвоз продовольствия. Вот тогда-то Пышнов и предложил поставить на баржу мотор от старого трактора-«фордзона», а к нему приделать что-то вроде гребных колес. И ведь двину лось же это «чудо XX века» по бурливой реке! На «мостике» гибрида стоял Пышнов. Что это было - взлет его лагерной судьбы или гри маса морской фортуны?

Слух о зэке-моряке, который все может, прошел по всем лаг пунктам зырянского «архипелага». Его заказывали, его привозили, он налаживал, строил, изобретал… В 1945-м кончился срок. Дальше должна была быть ссылка. Однако местное начальство не захотело лишаться бесценного спеца, и Пышнова оставили в Ухте. Главку «Востокнефтедобыча» нужны были не только дешевые рабочие руки, но и даровые инженерные «мозги», по злому року (и на счастье главка) потерянные морским ведомством. Пышнова бросили в прорыв на совершенно новое для него дело - бухгалтерское. Автотранспорт ная контора Ухтинского комбината срывала все плановые показа тели…

Профессора Морского корпуса очень удивились бы, узнав, что подготовленные ими штурманы обращаются на сухопутье в клас сных экономистов. За несколько месяцев Пышнов сумел пере строить работу конторы на совершенно новый лад, тот, что сейчас зовется хозрасчетом. Это в конце сороковых-то! Это в системе-то НКВД!

Дела ухтинских транспортников быстро пошли в гору.

В награду выдали Пышнову огородный участок и мешок семен ного картофеля. Все это было весьма кстати, так как Александр Александрович женился.

Нина Ивановна Сперанская, первая любовь, первая жена, погиб ла в поезде, разбомбленном под станцией Инза. Никто ему о ее гибе ли не сообщил, узнал о том случайно, вскоре после войны. Судьба даровала ему крестьянскую девушку из далекого сибирского села, работящую, заботливую, и тоже Нину Ивановну. На Север она при ехала по комсомольскому призыву, работала землекопом в кот ловане.

В 1957 году, после полной реабилитации и операции по удалению больного легкого (подплав и Север сделали свое дело), Пышнов уехал доживать свой век на родину жены - в село Иртыш.

Рельсы судьбы, грозно лязгнув в тридцать восьмом, перескочили на новые стрелки бесповоротно.

Нина Ивановна подарила ему двух дочерей (ныне обе - врачи в Ленинграде). Более того, она подарила ему долголетие, вторую жизнь, полную душевного покоя и такой нужной человеку близости к земле, реке, всему растущему и цветущему вокруг. Она и сейчас души не чает в своем необыкновенном муже.

Здесь, на берегу Иртыша, Пышнов открыл в себе еще один та лант - талант земледельца, овощевода. Как и все наплававшиеся моряки, он с головой ушел в мир цветов, зелени, плодов. Поверить в то, что он выращивает в этом суровом краю дыни, помидоры, перец, баклажаны, можно, лишь увидев все это в руках гордого сеятеля. Селекционеры-сибиряки ведут с ним разговор на равных, слушают его советы, просят выслать семена. И никто из них не подозревает, что имеет дело не с агрономом, а с питомцем Морского корпуса. Сам Пышнов об этом никогда не забывает.

По старой штурманской привычке он каждый день записывает в разграфленную тетрадь «гидрометеоусловия»: температуру, силу и направление ветра… Он и на ночное небо поглядывает штурман ским глазом, привычно выискивая родные навигационные звезды, будто сверяет по ним ход своей долгой жизни.

В канун 300-летия русского военного мореплавания от флота, ходившего под Андреевским флагом, в строю остался один корабль - спасатель подводных лодок «Волхов» (ныне «Коммуна»), а в живых один моряк - последний гардемарин Морского корпуса Александр Александрович Пышнов.

Последнюю страницу истории «гнезда Петрова» - Навигацкой школы - закроет на брегах Иртыша потомок петровского же кора бельного плотника. На тот случай приуготовлен Пышновым вместе с парадным костюмом и белый флаг с косым синим крестом, сши тый из простыни.

Последняя справка в «деле Пышнова» - из Прокуратуры СССР; сухие строки бесстрастно извещают, что все приговоры и поста новления отменены «за отсутствием состава преступления». Точ ка. Но чего-то не хватает в этом документе… Не хватает столь обычных в официальной переписке слов в конце: «с уважением». Более того, «с глубоким сочувствием и извинением». Четвертушка желтеющей казенной бумаги с текстом не более, чем в телефонном счете.