Николай Черкашин - Адмиралы мятежных флотов

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА . «С января нового года начался зимний период, - писал в каюте вмерзшего «Новика» старший офицер Граф, - с его обычной жизнью: отпусками, ремонтами, занятиями, комиссиями и тому подобными зимними развлечениями. В этом году все как-то старались бесшабашно веселиться. В последние месяцы это стало носить даже какой-то дикий отпечаток, будто людям нечего терять впереди и они, махнув на все рукой, торопились забыться…»

Сторонний глаз нашел бы мало нового в жизни главной базы. Служба правилась по-зимнему: запирались штурманские рубки, выключались матки гирокомпасов, плотники сколачивали над палубными люками будки-тамбуры, чтобы метели не заносили внутренние трапы, связисты тянули телефонные провода с линкора на линкор и на причалы…

Корабли срастались с берегом, точно форты одной крепости. Флот начинал жить страстями суши. Вместе с морозами на корабли приходила политика.

Бывший штрафованный матрос, а ныне дезертир морского стрелкового батальона, прикрывавшего Ригу с митавского направления, Павел Дыбенко шагал по льду туда, где высилась громада «Императора Павла I». На этом линкоре он служил три года, и многие из команды знали и помнили чернявого, цыгановатого сигнальщика, дерзившего начальству, и даже ходила в палубах байка: на удивленное восклицание адмирала Эссена «Ну, тебе, жук, либо в тюрьме сидеть, либо флотом командовать!» брякнувшего вроде: «Мы и то и другое могем, вашедитство!»

На верхней площадке трапа, отпихнув озябшего малого с повязкой вахтенного, не успевшего даже спросить «Кто таков?», Дыбенко нырнул в дощатую будку над палубным люком и скрылся в низах кормы. Приют ему дали в кочегарном кубрике. Да и не с пустыми руками прибыл марсофлот 1гостевать - бутыль чистого спирта пригрел за пазухой. Кочегары - народ, гостинцами не балованный, - оживились, поставили раскладной стол, хлеба нарезали, тарань наломали, а младший офицер унтер-офицер Павло Руденок спирт по кружкам разлил и, чтоб полнее вышло да всем досталось, плеснул, не без ядреного словца - жаль добро портить, - чуток водицы. И что твоя смирновская получилась.

- Будем живы - не помрем, а помрем, еще нальем! - благославил Дыбенко и первым ахнул. Занюхал горбушкой, пузырь тараний на спичке подпалил - сжевал. Скусно! Кочегары довольно захмыкали: свой в доску, даром что политический, большевик.

- Ну что, братва, разберем момент дня? - Дыбенко раздвинул кружки по сторонам и утвердил локти на зыбком столе. - Не сегодня завтра в Питере заваруха начнется - почище той, что в пятом годе была. Войну кончать будем.

- Кто кого кончит… - засомневались кочегары.

- Кончим! - убежденно сверкал очами агитатор. - Главное - понять, от кого война и кому она на руку… Вот ты, тезка, какой губернии?

- Полтавской, - ответил Руденок.

- На чьей земле хата стоит?

- Пана Сташевского.

- А кто на «Павле» старший офицер?

- Старлейт Яновский.

- Стало быть, пан Яновский… Ну а кто ротный командир?

- Мичман Шуманский.

- Пан Шуманский… Та-а-ак… - с мрачной радостью подытожил Дыбенко. - Еще кто у нас из панов?

- Мичман Совинский…

- Мичман Булич…

- Ну, этот-то из сербов будет.

- Один хрен - пан… Ша, ребята! - Дыбенко хлопнул ладонью по столу. - Что у нас получается? Ты - хохол, гнеш хребет дома на пана Сташевского, а здесь у топок гробишься за пана Яновского. А оба пока спят и во сне видят свою Польшу «от можа до можа». От Данцига до Одессы. Тебе оно нужно?

- Не.

- Я тоже хохол. Мне Великая Польша тоже до ср… ж… Вот и кумекай, кто пан, а кто пропал! И как войну кончить, пока тебе колосник к ногам не привязали.

Зашумела кочегарная братия, духи линкоровской преисподней.

- Мы им подвяжем… - Пьяной кровью наливались глаза Руденка. - Мы им кончим…

От кочегаров Дыбенко отправился в кубрик команды сигнальщиков.

- Так, орлы мои сизокрылые, а кто считал, сколько немчуры на линкор затесалось? Штурманский офицер лейтенант Ланге - раз…

- Мичман Шульц - два…

- Лейтенант Тремберг - три…

И снова плясал в оловянных кружках разведенный спирт.

На посыльном судне «Кречет» не было орудий, пулеметов, торпед… Но бывший товаро-пассажирский пароход «Полярис», прозванный флотскими остряками «каютоносцем», был куда грознее для противника, чем любой из балтийских дредноутов. Здесь в салонах и каютах флотского штаба вызревали стратегические идеи морской войны.

Не броненосец - идееносец.

Впрочем, не только военные планы вынашивались в каютах «Кречета»…

Свеаборгский рейд.

Борт п\с «Кречет»

ПРОТОКОЛ

беседы № 2А кружка офицеров активного действия

От 25 января 1917 года

Тема: «Может ли флот спасти Россию?»

Присутствовали: Ренгартен, Черкасский, Довконт, Житков, Грессер.

Докладчик: капитан 2-го ранга Житков.

Житков. Господа! Положение в стране я бы уподобил надраенному якорному канату, который вот-вот лопнет. Весь вопрос о том, кого он хлестнет по ногам - тех, кто стоит у кнехтов, то есть в центре, или тех, кто справа и слева. Канат активно подпиливают слева в надежде, что он ударит вправо. Но законы механики в социальной среде часто срабатывают не так, как хочется политическим ньютонам. И мы знаем, что когда швартов и в самом деле лопается, то калечит всех, кто стоит к нему слишком близко, - и справа и слева… В нашем же случае, когда страна налегла грудью на немецкие штыки, подобный катаклизм равносилен катастрофе.

Я ставлю вопрос так: может ли флот разрядить каким-то образом ситуацию и тем самым спасти Россию?

Прошу высказываться. С младшего, как принято.

Грессер. Флот мог бы вызвать перелом в умонастроениях народа и общества, если бы в ближайшие дни была одержана победа на море. Но это из области чудес, ибо Балтика мертва до мая, а на Черном море о броске на Босфор можно говорить не раньше лета. Следовательно, о стратегическом переломе раньше июня мечтать не приходится…

Житков. Мы собрались, чтобы не мечтать, а действовать. У флота больше технической мощи, чем у армии, для выправления гибельного курса. И вообще, аналогия государства с кораблем и законами движения судна в море - весьма точная аналогия…

Черкасский. Прежде всего мы должны определить для себя, что мы спасаем: Россию или способ правления Россией.

Ренгартен. Спасая единственно приемлемый для России способ правления, мы спасаем и самое страну. Единственно же возможная система, связующая Россию в единое целое, - это монархия. Авторитарная или думско-конституционная, но монархия. И те, кто пытается перенести на российскую почву управленческие механизмы европейских стран, либо маниловские мечтатели, либо безмозглые авантюристы, забывающие, что, в отличие от Франции или Англии, они в лице России имеют дело с гигантским вавилонским котлом, с алхимической ретортой, где смешаны десятки реактивов. Сотни племен и народов. По великому историческому чуду вся эта гремучая смесь пришла за триста лет дома Романовых в некое химическое, нет, скажем так, национально-общественное равновесие. Устоялась сама собой. Образовался некий социальный «философский камень». Пусть со своими изъянами. Но все же это твердь, а не пироксилиновое желе.