Сергей Мажарин - Стрелок

В кострище тлеющие обгорелые ошмётки от рисунков, раскрашенных акварелью. Труха от плотной бумаги. «Анатомия», «Лекарственные растения»… Рваные клочки со строчками на латыни, английском, французском… Смятые обрывки пергаментов с закорючками на староиспанском и с гербами и вензелями. Щепки от сломанного распятии.

Хлопья пепла, порхающий перед лицом. Они были легки и воздушны, словно чёрные бабочки.

Раздавленные несколько сосудов из тыквы-горлянки. Разбитые стеклянные бутыли с травами. Снадобья и зелья… Опрокинутый и треснувший глиняный garrafa [32] garrafa — кувшин (исп.). , с просыпавшимися из него кучками пиньоле [33] пиньоле — поджаренные молотые зёрна кукурузы. …» Не своровать — так изгадить или напакостить. Козлы»…

Вот и он, фатоватый красавчик «pistolero «держит сигарету большим и указательным пальцем, оттопырив мизинец.

«А табачок то соусирован гвоздичным маслом…»

Улыбается, сальные анекдоты травит, уже наверное всех потаскух в городке оприходовал…Весь бархатный, добрый. А иногда на секунду замрет… И из лица его вдруг оскаленный череп, как через сгнившую кожу на тебя глядит — отрешённая, равнодушная маска убийцы. И движения все точно расчетливые. Словно вот он не вынул сигарету изо рта, и не он легким движением указательного пальца пепел сбил, а примерился — как тебя ловчей убить. И неважно, кого ему убивать, — для него важно выглядеть мужчиной…

Выпустил из носа две тонкие струйки дыма, лениво скользнул по Мэтту глазами с налившимися кровью мутными белками…

«В покойники не следует торопиться, это только в дешёвых книжонках главный герой банде негодяев, перед тем как их перебить, читает мораль. Приговор. Ужас в глазах. Порок наказан добродетель торжествует…»

Священник весь в чёрном, как стервятник, шлёпая отвисшими мокрыми губами, гнусавил: «…sancte Michael Archangele, defende nos in proelio et colluctatione, quae nobis adversus principes et potestates, adversus mundi rectores tenebrarum harum, contra spiritualia nequitiae, in coelestibus. Veni in auxilium hominum, quos Deus creavit inexterminabiles, et ad…» [34] «…святой архангел Михаил, защити нас в бою и в брани нашей против начальств и против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Приди на помощь людям, Богом бессмертными сотворенным, и по…» (лат.) — Молитва Архангелу Михаилу, читаемая при проведении обряда изгнания демонов. .

У столба, подпирающего навес, пыльным мешком, с прилипшей к нему соломой, скорчилась женская фигура. Изодранная нижняя юбка, исподняя сорочка с просечёнными окровавленными полосами. Спутанная охапка волос закрывала лицо…

— Прибейте гвоздями её за одежду ко дну. И засуньте ей камень в рот.

— Можно её поиметь напоследок? А то так и сдохнет девственницей, — Спросивший откинул голову и принялся хохотать. Пронзительно, захлебываясь, визгливо и отрывисто.

Двое отвязали колдунью от столба и поволокли её к яме, легкую, как сухие жерди в бесформенном рубище остатков одежды. Вывороченные ступни загребали мелкие камешки, птичий помёт, щепки, прочий сор. Огрызки колючек цеплялись за спущенные и сбившиеся чулки.

Мэтт лениво и молча фланировал по двору. Любой грабитель или игрок знает: тот, кто заговаривает первым, проигрывает. Хрустело битое стекло под подошвами Нагибался, поднимал будто изжёванные остатки рукописей, рассматривал, желая стать так, чтобы этот кобельеро с попом и вонючим сбродом, столпившимся у ямы, и им оказались на одной прямой.

— Hey tu! [35] Hey tu! — Эй, ты! (исп.) , - красавчик вытянул из кобуры затёртый кольт и стал выделываться.

Стрелок никогда не умел крутить револьвер и не понимал — зачем это. Клятая железяка или била до синяков или смахивала кожу с костяшек пальцев.

Уставился на Мэтта, рассеяно бродившего по двору.

Повернулся и падре.

Трупная бледность. Уже далеко не молодой с обрюзгшим отвислым лицом. Жёсткая щетина волос, торчащая из расшлёпанных ушей-оладьей. Щурились подслеповатые мутные глазки через старомодные очки — круглые стекла в роговой оправе («Чисто глаза дохлого окуня…»). Линзы казались не то сильно поцарапанными, не то просто грязными. Блудливо улыбался большим слюнявым ртом, показывая длинные жёлтые крысиные зубы. Тонзура, как на старинной гравюре «Оскальпированный команчами». Недельная клочковатая щетина.

— Qu; pasa aqu;? — спросил Стрелок.

— Qu; quiere?;ndale…

— Nada, отозвался падре. Todo va bien. [36] …. Qu; pasa aqu;? — Что здесь происходит? (исп.) — Qu; quiere? Чего надо;ndale — давай отсюда (исп.). Nada, Todo va bien. — Ничего. Всё в порядке (исп.).

Бандит пристально его разглядывал. Вытащил изо рта недокуренную сигарету, отвернулся, сплюнул и сунул обратно.

Гадливо ухмыляясь посмотрел на сапоги Стрелка Потом на свои. На истрёпанных порыжевших сапогах виднелись заплатки из сыромятной кожи и щелился полуоторванный каблук.

«Мне нравятся твои сапоги. Терпеть не могу снимать обувку со жмуриков. Давай стягивай…Ну?», — промурлыкал, глумливо растягивая слова. Тонкие губы растянулись в мертвенной улыбке. Взвёл курок, поднял револьвер на уровень глаз и, картинно изогнув руку, стал целиться в голову Стрелка. Смотрел выжидательно.

«Какой дурак тебя учил…Только сопляки целятся в голову, а не туда, где пряжка ремня».

Топчась на месте Мэтт, стащил мягкий сапог. Бросил его к хлыщу. Начал стаскивать второй. Сделав вид, что запутался в полах длинного по щиколотку пыльника, упал, давя кучу конских яблок.

«Лучше изгваздаться по уши в говёшках, чем в собственной крови…».

Лыбясь, бандит опустил револьвер, сделав пару шагов, потянулся за сапогом…

(Стрелок выдернул из-за голенища обрез)… Дуплет из обоих стволов опрокинул грабителя навзничь, почти порвав на двое.

Мэтт откатился в сторону, выхватывая ремингтон и ещё трое, пялившиеся на то, как прибивают колдунью за одежду, беспорядочно валятся на землю, потому что с пулей сорок четвёртого калибра в печени или животе долго не живут.

Следующий выстрел развернул ещё одного выскочившего из ямы, и индеец сел, потом приподнялся, сделал несколько шагов и сел снова, попытавшись вытащить из-за пояса револьвер. Вторая пуля попала чуть выше, едва не оторвав руку вместе с ключицей. Тяжело упал на кучу земли и застонал. Потом отполз в какую-то жесткую траву и лежал на животе, хватая ртом воздух и выплёвывая красные фонтанчики.

Грохнул выстрел, и пуля зарылась в землю рядом со Стрелком. «Черномазый».

Судорожно совал новый патрон в затвор карабина. За его спиной мексиканец целился в Стрелка из древнего ружья. Сухо щёлкнул кремень. Пыхнул порох на полке, выкинув султанчик дыма, но выстрела не было. Frijolero [37] Frijolero — обидное в Америке прозвище мексиканцев в недоумении опустил мушкет и потянулся к пороховнице на поясе.