Патрик де Витт - Братья Sisters

— Вернем деньги — признаем вину.

— Иначе никак. Ни стреляться, ни драпать мы не в силах. Давай уже деньги, быстрее.

Братец приблизился ко мне и встал с протянутой ладонью. Я же сделал вид, что шарю по карманам. Жалкое зрелище. Оно-то меня и выдало. Чарли поскреб волос на шее и спросил:

— Отдал новой бабе, да?

— Мои деньги, заработанные. Куда хочу, туда и трачу. Мужик я или нет?

Тут вспомнилась шлюха из коридора, зажимавшая рот кулаком.

— А ты свои что же, совсем не истратил?

— Да как-то и не подумал.

Открыв кошель, Чарли заглянул в него и грустно рассмеялся.

— И потом, Мейфилд сказал: все за счет заведения.

Из гостиной донеслись крики. Зазвенело: сначала колокольчик, потом разбитый стакан.

— Ты же не хочешь платить из своего кошелька? — спросил я у Чарли.

— Нет, дружба дружбой, а деньги врозь. Сейчас я соберу вещички, потом заберем твои. Выйдем через окно твоей комнаты. Авось и удастся сбежать незаметно. Мне и пострелять не жалко, но лучше не сегодня. Сейчас мы не ахти какие воины. — Схватив сумку, он внимательно осмотрелся и спросил: — У тебя все собрано? Да? Вот и славно. Выходим в коридор, только — ша! Чтоб ни пылинки не взметнулось.

Чтоб ни пылинки не взметнулось… Поэтично-то как.

Через окно моей комнаты мы вылезли на карниз, который проходил над тротуаром. Он пришелся очень кстати, ведь Жбан и Шустрик остались в конюшне, а та была расположена у дальнего торца гостиницы. Расстояние до нее мы покрыли никем не замеченные. На полпути Чарли остановился у столба с вывеской и посмотрел вниз. Прямо под нами, облокотившись о коновязь, стоял главный траппер. Вот к нему подошли трое дружков. Встав широким кругом, они забормотали что-то себе в сальные бороды.

— Эти четверо наверняка гроза местных ондатр, — заметил Чарли. — Но людей убивать они не привыкли.

Указав на самого крупного траппера, братец произнес:

— Спорю, это он стащил шкуру. Если схлестнемся с этой компанией, верзилу беру на себя. Вот увидишь, как только грянет первый выстрел — остальные разбегутся.

Трапперы разошлись, и мы с Чарли дошли до конца навеса. Спустились и проникли в конюшню. У денника, в котором мы оставили Шустрика и Жбана, стоял конюх с выпирающими зубами. Он тупо пялился на наших животных, а стоило окликнуть его, как он подпрыгнул. Помочь нам с седлами конюх наотрез отказался. Тут бы нам насторожиться, но мы так увлеклись мыслью о побеге, что подвоха не заметили.

Пока мы возились с седельными сумками, из денника позади нас бесшумно выступили трапперы. Мы заметили их слишком поздно, когда нам в грудь уже нацелились стволы револьверов.

— Покидаете Мейфилда? — спросил верзила.

— Ну, покидаем, — ответил Чарли.

Я не знал, какую уловку он применит, но всякий раз перед тем, как выхватить оружие, мой братец большими пальцами прижимал указательные до хруста в суставах. И этого хруста я всегда ждал.

— Никуда вы не поедете, пока не вернете деньги мистеру Мейфилду.

— Ах, мистеру? Мистеру Мейфилду? Так обожаешь своего нанимателя, что, наверное, и постельку ему стелешь, а? Или ноги ему растираешь холодными зимними ночками?

— Гони сотню или ты труп. Хотя ты и так уже труп. Думаешь, в этих мехах и коже я медленно двигаюсь. Поверь, я быстр. Быстрее, чем ты думаешь. Глазом моргнуть не успеешь, как свинцом тебя нашпигую.

На это Чарли ответил:

— Я вовсе не считаю тебя медлительным, траппер. Но скорость твою снижает не одежда. Ум — вот предатель. Ибо я считаю тебя столь же тупым, как и зверюшек, которых ты подстерегаешь по ноздри в снегу и грязи.

Траппер засмеялся. Или же изобразил смех, притворяясь, будто он весел и в добром расположении духа.

— Вчера я смотрел, как ты напиваешься, и думал: сам ни капли в рот не возьму, чтобы утром проснуться свежим и бодрым. Вдруг придется убить тебя. Так вот, утро наступило, и я спрашиваю последний раз: вернешь деньги или шкуру?

— Кроме пули, ты от меня ничего не дождешься.

Чарли словно бы рассуждал о погоде, и от обыденности, с какой он говорил, волосы у меня на загривке зашевелились. Я ощутил, как пульсирует кровь в ладонях и пальцах. Чарли в таких ситуациях просто великолепен: само спокойствие, ни капли страха. Всякий раз, как я вижу братца таким, а вижу таким его часто, то восхищаюсь.

— Я пристрелю тебя, — произнес траппер.

— Сейчас мой братишка сосчитает до трех, — предложил Чарли. — На счет «три» посмотрим, чей револьвер быстрее.

Кивнув, траппер убрал оружие в кобуру.

— Пусть хоть до сотни считает, если тебе так нравится, — сказал он, разминая пальцы.

— Вот это ты глупость сморозил. — Чарли скорчил кислую мину. — Придумай что-нибудь поумнее. Перед смертью надо говорить достойные вещи.

— Говорить я буду и впредь: весь день, всю ночь, всю жизнь. Еще внукам успею порассказать, как пристрелил знаменитых братьев Систерс.

— Что ж, тогда понятно. Забавненькая выйдет сносочка к твоей эпитафии. — Обернувшись ко мне, Чарли произнес: — Слышь, Эли, он нас обоих положить намерен.

— Я был счастлив работать с тобой, Чарли, — произнес я.

— Разве настало время прощаться? Взгляни на этого мужика, присмотрись: он не готов, у него морда от пота блестит. И голосочек в сердце шепчет: ты совершил ошибку.

— Черт подери, считай уже, — не вытерпел траппер.

— О, вот это мы и высечем на твоем надгробии, — заметил Чарли и хрустнул пальцами. — Считай, братец. Медленно и с чувством.

— Значит, оба готовы? — спросил я.

— Готов, — ответил траппер.

— Готов, — сказал Чарли.

— Раз…

И тут же мы с Чарли выхватили револьверы. Бах, бах, бах, бах! — четыре пули выпущены одновременно, и все в цель.

С пробитыми башками трапперы свалились на пол и больше не встали. Гладко прошло, как по маслу. Такого чистого убийства на нашем счету не припомню. Не успели тела трапперов коснуться земли, как мы с Чарли расхохотались. Я смеялся от облегчения, а Чарли от радости, удовольствия. Одной удачи в жизни мало. Надо уметь сохранять холодный рассудок, чего обычный человек не умеет. Траппер — обладатель иссиня-черной бородени — еще хватал ртом воздух. Я подошел ближе и посмотрел на него сверху вниз. Мужик непонимающе стрелял по сторонам глазами.

— Что за шум? — спросил он.

— Это пуля вошла в тебя.

— В меня? Как в меня?

— В голову, вот как.

— Я… я не заметил. Не почувствовал. Не слышу почти ничего. А где остальные?

— Тут, рядом лежат. Им тоже головы пробило.

— Правда? Они сказали что-нибудь? Не слышу…

— Нет. Они уже умерли.

— Но я пока жив?

— Пока да.

— Тщ, — произнес он и смежил веки. Утих. Я развернулся и хотел пойти прочь, но тут он вздрогнул и распахнул глаза. — Это Джим придумал. Он хотел вас убить, я нет.