Патрик де Витт - Братья Sisters

Он снял с огня чайник, чтобы налить себе безумного варева, и поморщился от усилия. Я спросил: не ранен ли он. Седой ответил, что да, его ранил индеец. Они схватились на ножах, и седой победил, однако противник успел тяжело ранить его. (Потом наш гость долго валялся подле трупа, собираясь с силами.) Задрав рубашку, он показал прикрытую дерном рану под сердцем: края начали рубцеваться, однако середина превратилась в струп. Да, еще бы чуть-чуть и… Седого ранили недели три назад.

— Сильно он меня зацепил, но я все ж покрепче буду.

Встав, он отошел к своему Бенни и стал привязывать чайник с кружкой к общей поклаже.

— Гд е ваша лошадь? — спросил Чарли.

— Я не сказал? Из-за лошади мы с индейцем и подрались. Первый раз он увел мою лапочку Джесси, пока я спал. На следующую ночь явился за Бенни, но я поджидал негодяя. Что ж, отличный сегодня день для прогулки. Если Старик Бенни может идти, то и я дорогу осилю. — Он приподнял шляпу. — Благодарю за компанию. Доберусь до города — выпью за ваше здоровье.

— Желаю вам осуществить все планы, — сказал я седому вслед. Тот, улыбнувшись безумной улыбкой, ответил:

— Хех!

И пошел дальше, уводя навьюченного Бенни.

Когда же седой отошел на приличное расстояние, Чарли спросил:

— А что не так с его кофе?

Я протянул братцу свою кружку. Он осторожно отпил и тут же сплюнул.

— Земля, — произнес Чарли.

— Знаю.

— Так он заваривал и пил землю?

— Вряд ли он понимал, что пьет землю.

Чарли отхлебнул еще немного бурды, погонял ее во рту и снова сплюнул.

— Да как же можно не понять? Земля есть земля.

Я вспомнил, как седой дергался в судорогах, вспомнил мужика с цыпленком и бородача, которому продавил череп, и высказал мысль:

— Нельзя в одиночку долго работать в глуши. Вредно для рассудка.

Чарли подозрительно и недоверчиво оглядел окружающую нас чащу.

— Давай-ка сниматься, — сказал он, сворачивая постель.

Жбан выглядел совсем плохо. Предстояло влить ему в глазницу еще порцию спирта, однако делать этого не хотелось: приступ боли отнимет у коня остатки сил, на которых он мог бы довезти меня до плотины. Жбан тяжело дышал и пить отказывался.

— Чарли, мне кажется, ему конец.

Братец окинул животину взглядом. Он не стал соглашаться со мной вслух, да и не надо было — я все понял по выражению лица братца.

— Нам осталось-то проехать совсем чуть-чуть. Думаю, у плотины мы задержимся надолго — Жбан успеет перевести дух и окрепнуть. Вливай ему спирт, и поедем.

Тогда я объяснил, почему не желаю проводить процедуру, и Чарли в голову пришла мысль. Улыбаясь, он достал из седельной сумки бутылочку.

— Забыл? Забыл про обезболивающее средство?

— И правда, — ответил я, припомнив случай у зубного доктора.

— Ну так давай вольем Жбану малость этого зелья, а потом уже проспиртуем его глаз? Обезболивающее быстро подействует, и твой конь ничегошеньки не почувствует, вот увидишь.

Я думал, чудесное средство надлежит вкалывать, иначе оно не подействует. Но мне стало любопытно, и я — не без опаски — влил средство Жбану в глаз. Конь взбрыкнул и приготовился к боли, но когда ее не последовало, снова встал смирно. Я поспешил влить спирт. Жбан опять напружинился, однако не заржал, не взбрыкнул и не обоссался. Хорошо, что Чарли вспомнил про обезболивающее! Да и сам братец порадовался. Он вполне искренне погладил коня по носу и пожелал ему поскорее выздороветь.

Мы незамедлительно отправились вверх по течению реки. Между мной и Чарли вновь установилась родственная и партнерская приязнь, которая, я надеялся, пройдет не скоро.

Лагерь к югу от бобровой плотины мы нашли весьма убогим и вызывающим жалость: яма для костра, несколько походных постелей да разбросанные тут и там инструменты и деревяшки. У границы стоянки нас встретили трое мужиков сурового вида. Выглядели они паршиво даже по меркам старателей: всклокоченные бороды, чумазые не то от сажи, не то от грязи лица, изгвазданная и потрепанная одежда. Сами они целиком смотрелись как темные поблекшие тени. Разве что глаза их — синие-синие — имели оттенок новенькой солдатской формы. Похоже, все трое братья. Двое держали наготове винтовки, третий положил руки на револьверы в кобурах.

Чарли окликнул их:

— Вы случайно не видели, тут двое на север не проходили? Совсем недавно, несколько дней назад? Один из них бородатый.

Трое молчали, и тогда уже произнес я:

— Эти двое вели с собой мулов, нагруженных винными бочками.

Ответа так и не последовало, и мы с Чарли поехали дальше. Я старался не спускать глаз с троих чумазых типов, поскольку такие выстрелить в спину за грех не сочтут. Наконец, когда мы оставили их позади, Чарли поделился соображениями:

— Что-то не похожи они на старателей.

— Скорее всего это убийцы, — согласился я.

Они скрываются от правосудия, а чтобы не терять времени даром, пробуют добывать золото. Не особенно, впрочем, успешно, если судить по состоянию их лагеря.

Где-то через милю Жбан вдруг начал перхать и кашлять. Ногами я чувствовал, как судорожно сокращаются его бока, а в реку потянулись тягучие струны крови. Я наклонился и провел по губам Жбана рукой — ладонь и пальцы тут же почернели. Я показал кровь Чарли, и он ответил, мол, до лагеря Варма и Морриса осталось всего ничего, так что можно устроить временную стоянку. Оставить коней и подобраться к цели своим ходом.

Мы спешились и отвели животных в чащу. Я подыскал для Жбана тень, и стоило его расседлать, как конь сразу бухнулся на землю. Вряд ли он еще поднимется. Как я мог быть так жесток к нему прежде? Я поставил перед Жбаном котелок и налил в него воды из фляги — он пить не стал. Тогда я высыпал немного овса у него перед мордой, однако и есть Жбан отказался.

— Прямо даже не знаю. Гд е мы тебе в такой глуши новую лошадь добудем, — признался Чарли.

— Погоди, может, Жбан отдохнет и оправится.

Чарли стоял позади, пока я сидел на корточках перед конем и гладил его по морде, шептал его имя в надежде утешить бедную скотину. Вывалив окровавленный язык на землю, Жбан пытался моргать вырванным глазом, но веко только проваливалось в опустевшую впадину. Внезапно сделалось до жути тошно, и я люто возненавидел себя самого.

— Нам пора, — сказал Чарли. Положив одну руку мне на плечо, вторую он опустил на рукоять револьвера. — Хочешь, я все сделаю сам?

— Нет, пусть полежит пока.

Оставив лошадей, мы двинулись дальше на север, чтобы наконец-то разобраться с Вармом.

Лагерь Морриса и Варма с обеих сторон укрывали высокие лесистые холмы. Встав на самой высокой точке западного склона, мы рассматривали это весьма уютное миниатюрное поселение: кони и мулы стояли плечом к плечу, в один ряд; у чистой парусиновой палатки горел в ямке костер, а инструменты и седла были сложены аккуратно. Бледно-оранжевый солнечный свет лился на ветви деревьев, отражаясь в извилистой серебристой жилке реки. Чуть вдалеке от лагеря стояла горбатая плотина, у которой лениво плескалась вода. Не знаю, работает ли смесь Варма, однако место рыжий гений выбрал поистине превосходное.