Евгений Костюченко - Зачистка в Аризоне

«Да уж есть за что», — назидательно ответил кто-то.

«Значит, мне еще рано умирать?» — спросил Фернандо.

«Помучайся, помучайся, помучайся… « — прозвучало в ответ. И он мучился. Не столько от боли, сколько от душившей его злобы. Ведь он уже почти перехитрил этих недоносков. Он пропустил мимо своего укрытия всех рейнджеров. И долго лежал, затаившись под камнями, зажимая рот лошади, лежавшей рядом. Он все сделал правильно, но эти рогоносцы заблудились и повернули обратно. И застали его, когда он уже садился на коня. Если б они не заблудились… А теперь, конечно, у них хватало отваги измываться над безоружными и связанными…

Первым на лошадь усадили Пита. Это было нелегко, потому что он так и не пришел в сознание. Двое рейнджеров поддерживали его с боков, пока третий, оседлав сук, набрасывал петлю.

— Плеснуть бы в него водой, чтоб очухался! Да воду жалко, — посетовал кто-то.

— Надо было подождать.

— Чего? Пока он сам загнется?

— Несправедливо это! Что за казнь, если он и не знает, что его казнят!

— Хватит возиться, — приказал начальник рейнджеров.

Фернандо Васкес отвернулся, чтобы не видеть постыдного зрелища. Он бы и уши зажал, если б руки не были связаны. Свистнула плетка, лошадь обиженно всхрапнула и скакнула вперед. Хрустнул сук под тяжестью тела, с громким треском переломились шейные позвонки, а потом Васкес слышал только мерное поскрипывание веревки, на которой раскачивалось тело…

— Фернандо, прощай, — сказал Шон. — Без обид, амиго?

— До встречи, брат, — ответил Васкес, глядя, как ирландца подводят к лошади.

Палач уже приладил вторую веревку рядом с той, на которой висел Пит.

— Ничего, ничего, — громко и весело заговорил Шон, когда его усадили в седло. — Мясник не станет вас вешать, парни. Хорошая веревка в хозяйстве нужнее, чем несколько патронов. Он вас будет ставить парочками, нос к носу, и стрелять под лопатку. А с тебя, Гаттер, он снимет шкуру. Целиком. Набьет соломой и отправит в Тирби. Верхом на осле. Вот будет потеха…

Он не договорил, взвизгнув от боли. Фернандо зажмурился, слушая, как бьется в воздухе его тело.

Две веревки скрипели на разные голоса, протирая в коре дорожки, которые уже никогда не зарастут.

«Трупы снимут и зароют, — думал Фернандо, — веревки истлеют, а шрамы на дереве останутся навсегда. Потому что дерево сухое… «

И вдруг он ясно представил все, что с ним случится через несколько минут. Сук уже пару раз хрустнул под тяжестью. Он не выдержит еще одного висельника. Он обломится! Он даже может переломиться пополам, и тогда веревка, которую набросят на Фернандо, может соскользнуть с него! И Фернандо останется жить!

«Ну да, — уныло добавил он. — Останешься жить. Пока тебя не пристрелят. Тут же, на месте. С петлей на шее…»

Его пнули в плечо:

— Пошел!

Он неловко поднялся и направился к лошади. Вставил босую ногу в стремя и без помощи рейнджеров забрался в седло. Ни один из его палачей не смог бы сделать это как он — со связанными за спиной руками. Седло было липким от крови Пита. Фернандо привычно обхватил стремена большими пальцами ног и огляделся.

Рейнджеры, обмахиваясь шляпами, сидели возле лошадей, прячась в их тени от низкого, но все еще обжигающего солнца. Их начальник расстелил на песке карту и тупо уставился на нее. Казалось, им всем нет никакого дела до казни.

Никогда еще Фернандо не был так зол. Самый распоследний преступник в самом захудалом поселке имеет право услышать приговор, пусть и несправедливый, а потом еще и молитву. А многим даже дают выпить перед смертью. Или хотя бы выкурить самокрутку. А эти недоноски собираются придушить его, как паршивого цыпленка!

Он не раз видал, как вешают. Однажды из-под ног приговоренного выбили скамейку, а тот вдруг оказался таким длинным, что его ноги достали до помоста. Так он и стоял, хрипя и мотая языком, пока ноги не подломились. Лучше всего, когда в помосте имеется сдвижной люк. А еще удобно вешать на подъемной балке амбара, там и блок имеется, и крюк. Только вот потом лошади еще долго будут испуганно останавливаться, не доезжая до амбара… И все равно, вешать надо на виселице, и чтобы рядом был священник, и чтобы люди пришли посмотреть. Совсем другое дело, когда видишь людей, а не этих недоносков…

Васкес обернулся, окинув прощальным взглядом закатное небо и зелень долины, до которой ему так и не удалось добраться. Последнее, что он увидит в своей жизни, — это мертвые скалы каньона.

Рейнджер подвел лошадь под дерево и отошел подальше. Видно, не выдержал резкого запаха мочи и крови, который шел от повешенных. Палач тоже морщился и отворачивался, суетливо набрасывая петлю на шею Фернандо.

Глядя на него, Васкес подумал: «Сейчас ты грохнешься отсюда вместе с суком, и сам свернешь шею. Вот братцы-ирландцы обхохочутся, когда твоя душа полетит за ними вдогонку!»

Веревка скользнула по его лбу, но петля прошла мимо. Палач выругался и наклонился, обвив сук ногами. Его руки приблизились к лицу Васкеса.

«Вот сейчас! — подумал Фернандо. — Сейчас переломится! «

И вдруг, сам того не ожидав, он впился зубами в руку палача.

Тот завопил — и грохнулся на землю.

Лошадь рванулась вперед, испугавшись крика.

Фернандо припал к ее шее и укусил. Толстая соленая кожа не поддавалась зубам. Но лошадь поняла, чего он от нее хочет. И понеслась вперед, в глубь каньона. Васкес мертвой хваткой сжал ее коленями и привалился к шее. Он знал, что теперь никакая сила не вышибет его из седла. Даже пуля. Даже десять тысяч пуль.

Они остановились, едва забрезжил рассвет. Рико отыскал овражек и отвел туда лошадей — по одной, аккуратно огибая кусты, а потом замел следы, присыпав их старой листвой.

Мануэль с девчонками расположился в уютной ложбинке между двумя поваленными дубами. Все просто с ног валились от усталости, но Кардосо настоял на том, чтобы еще раз обойти вокруг и уничтожить все следы, которые стали хорошо видны в косых лучах восходящего солнца. Только после всех мер безопасности майор наконец закутался в пончо и повалился под куст, чтобы поспать ровно два часа. Он должен был сменить Илью, который вызвался первым заступить в караул.

Кирилл проснулся, когда полуденное солнце пробилось сквозь листву и принялось щекотать лицо. Увидев сидящего рядом Илью, он спросил:

— Ты что, так и не спал?

— Да повалялся, а заснуть не смог, — ответил Остерман, водя бруском по лезвию ножа. — Побродил вокруг, изучил местность. Тут такой лес, просто дебри дремучие. И вокруг одни горы. Как будем выбираться, ума не приложу.

— Да выберемся как-нибудь, — бодро сказал Кирилл.

— Я на дерево залез, чтоб осмотреться. И увидел дымок. Вон там, на том склоне. Здесь кто-то есть.