Евгений Костюченко - Зачистка в Аризоне

— Я бы так не смог, — сказал Остерман, глядя, как Инес ловко зашивает его рубашку. — Не смог бы так спокойно сидеть и ждать несколько дней, пока мужья и братья шатаются неизвестно где.

— Потому что ты не женщина. Женщины могут больше, чем мужчины.

— Говоришь, как моя бабушка, — сказал Илья.

Его родная бабушка, оставшаяся в Одессе, никогда ничего такого ему не говорила. Он хотел сказать «как старуха», но в последний момент испугался.

— Да? Я такая старая?

— А моя бабушка вовсе не старая. Она молодая, красивая, веселая. Правда, я давно ее не видел.

— Почему?

— Она живет далеко. Очень далеко. Еще дальше, чем мама, отец, брат и сестра.

«Хорошо, что у меня нет племянников», — подумал он, потому что не помнил, как будет «племянник» по-испански.

— А чем ты занимаешься так далеко от дома?

— Чем? Спасаю маленьких глупых девочек.

Она хихикнула и хотела перекусить нитку. Но он подал ей нож:

— Не порть зубы. Они тебе еще пригодятся.

— Убери это… — Инес нахмурилась. И тут же лицо ее разгладилось, и на нем снова появилась усмешка. — Мануэль тоже глупая девочка? Луисита говорила, ты и его спас.

— А мы с Крисом всех спасаем. Привычка такая.

— Сеньор Крис не такой, как ты. Он строгий.

— А я?

— А ты веселый. Ты не похож на гринго.

— Я не гринго. И Крис тоже не гринго. Мы с ним из Одессы.

Он стал подыскивать нужные слова, способные описать город у моря. Море… Как объяснить ей, что такое море? Но Инес сказала:

— А я из Пуэрто-Пеньяско. Там хорошо. Залив, горы и много-много цветов.

— Как же ты оказалась в Соноре?

— Отец получил там земельный надел. Тогда всех переселяли на новые земли. И мы переехали. Через год родители умерли, и я стала работать в доме алькальда. Мне повезло. Алькальд — добрый человек. Три года я нянчила его детей. Да, алькальд — добрый человек, но его жена меня не любила. Она отдала меня миссис Фраун.

— И куда же ты вернешься? Опять в дом алькальда? Или в этот свой Пуэрто…

— Пуэрто-Пеньяско. Не знаю. Может быть, родители Луиситы и Мануэля возьмут меня в свою семью. — Она расправила рубашку и посмотрела ее на свет. — Все, можешь носить.

— Спасибо. Если бы не ты, я бы ее выбросил.

— Ничего не выбрасывай.

— Ну вот, опять ты меня учишь. Слушай, у меня тут завалялась одна вещица… — Он достал из-за пазухи маленький кольт и показал его, держа на ладони. — Нравится?

Илья долго готовился к этому моменту. Ожидая, что девушка придет в ужас от одного вида оружия, он приготовил немало аргументов в защиту своего подарка. Но Инес снова удивила его.

— Какой крошечный, — умилилась она. — Можно подержать? Он не выстрелит?

— Нет. — Он выгреб патроны из кармана и покатал их на ладони. — Не заряжен.

Она принялась вертеть револьвер в руках и рассматривать гравировку на стволе.

— Почему он такой маленький?

— Чтобы умещался в кармане. Обычно такие штучки носят с собой картежники. А еще их берут в дорогу дамочки, которым приходится путешествовать* без сопровождения.

— Это твой?

— Я похож на дамочку? Нет. Он твой.

Ее брови округлились, а рот смешно приоткрылся. Инес недоверчиво смотрела на Остермана, прижимая блестящую игрушку к груди.

— Мой?

— Я больше ничего не могу тебе подарить, — сказал он. — А это — вещь красивая, необременительная и в хозяйстве полезная. Я научу тебя им пользоваться. И тогда никакая миссис Фраун тебя никуда не увезет.

— Мне никогда не дарили таких дорогих вещей…

«Потому что меня рядом не было, — подумал Илья. — Но теперь все будет иначе».

— Ты меня научишь? Я хочу научиться прямо сейчас!

Женщина у очага посмотрела на них. Илья улыбнулся ей:

— Не волнуйтесь, сеньора! Никто не собирается тут стрелять.

— Когда ты научишь меня? — Инес потеребила его за руку.

— Сначала ты должна к нему привыкнуть. Носи его с собой.

— Я сошью для него чехольчик, — обрадовалась она и снова вынула иголку из клубка. — И кисет для патрончиков.

«Патрончики»!

Илья рассмеялся. Впрочем, заряды для этого револьвера были так похожи на детский мизинец, что и не заслуживали гордого имени патронов.

Он встал, надевая шляпу:

— Спасибо за рубашку.

Инес кивнула, не отрывая взгляда от револьвера.

Остерман, чрезвычайно довольный, вышел из хижины и направился к деревьям, между которыми висел гамак Кирилла. На веревках поверх гамака было косо натянуто пончо, по которому стекали капли дождя. Илья набрал пригоршню воды и брызнул в лицо приятеля.

— Что, уже? — спросил тот, не открывая глаз. — Уже моя вахта?

«Наверно, ему снится море», — подумал Илья с нежностью и вытер платком лицо Кирилла.

— Кира, а где находится Пуэрто-Пеньяско?

— Раз «пуэрто», значит у моря. Речные порты иначе называются. Лучше спроси у Адамса.

— Знаешь, о чем я сейчас подумал?

— Еще нет. — Кирилл зевнул и открыл глаза. — Но, кажется, сейчас узнаю.

— Я вот подумал… Почему бы нам не уехать к морю? Когда все закончится, махнем в какой-нибудь Пуэрто-Пеньяско, купим шхуну, начнем возить контрабанду…

— …В Сан-Фелипе, — продолжил профессор Адамс, выходя из зарослей. — Это порт на другом берегу залива, напротив Пеньяско. Не знаю, как насчет контрабанды, но пассажирские рейсы, безусловно, окажутся достаточно прибыльными.

Илье не хотелось обсуждать столь важную тему с посторонними, и он спросил:

— Ну что, профессор, раскрыли секрет агротехники?

— Видимо, у них тут какая-то особенная кукуруза, с более мощной корневой системой, — охотно ответил Адамс. — И, безусловно, очень важно то, как они сажают семена. Примерно так же, как хопи в пустынях Аризоны. Заостренной палкой делают лунку и аккуратнейшим образом ее засыпают. Хопи возле каждого ростка ставят на ребро камень, чтобы давал тень, а здесь…

Он прервал лекцию, обернувшись. Из леса доносились встревоженные женские голоса.

— Кажется, кто-то из мужчин вернулся, — сказал Адамс.

Да, в свои четырнадцать лет Пепе вполне мог считаться мужчиной. Наравне с другими мужчинами он ходил на охоту и корчевал пни. И спасать англос, застрявших в пропасти, он отправился вместе со всеми. Да, он был низкорослым и худеньким, но не уступал взрослым в выносливости. А малый рост очень пригодился ему, когда он решил убежать из плена.

Их взяли в плен те, кого они спасли.

Поначалу англос вели себя дружелюбно. Предлагали выпивку, смеялись, хлопали мексиканцев по плечам. Но как только они выбрались из леса на дорогу, их улыбки исчезли. Вместо улыбок Пепе увидел дула винтовок и револьверов. Мужчин связали попарно, а потом всех прикрепили к общей веревке. Да еще и заставили нести ящики и тюки на плечах, облегчив участь лошадей.

Их привели к большой яме у подножия холма. В яму спускались хилые лесенки. Внизу копошились люди с лопатами. Они грузили землю в корзины, которые на веревках поднимались кверху. У тех, кто тянул корзины, были связаны ноги.