Луис Ламур - Там, на сухой стороне

— Домой, Брауни! Иди домой!

Брауни отошел немного и остановился. Он не хотел уходить. Потом я, наверное, опять потерял сознание и очнулся только от холода. Кое-как заполз в дом. Винтовку я затащил с собой и закрыл дверь.

В доме были дрова и все необходимое. Мне удалось разжечь огонь. Я подложил побольше поленьев и снова отключился.

Ночью я проснулся от слабости и боли. Огонь потух. Я подбросил еще дров и заметил в углу кофейник.

Внутри еще оставалось немного кофе, но слишком мало для меня. Я поставил кофейник на угли. Сел, весь дрожа. Я чувствовал боль в голове и в ребрах, а также озноб и ломоту во всем теле.

Все остальное время я провел в бреду, но когда сознание опять ко мне вернулось, — наверное, я очнулся от боли, — в комнате стоял запах кофе. У меня в сумках с едой лежала чашка. Я достал ее и налил себе кофе. Мне удалось сделать один или два глотка, все остальное пролилось. Что бы там ни было, но кофе был вкусный. Я опять уснул, измученный до предела болью и слабостью. Почему я не послушал Чантри? Не стоило приезжать сюда и вообще доверять этим людям!

Меня нашла. она. Та девушка. Я был очень слаб. Она пересекла плоскогорье и обнаружила меня в хижине. Стоял ясный день, я полностью пришел в себя, но двигаться еще не мог. Я просто лежал на полу, слабый и больной, в ожидании смерти.

Я слышал, как к дому подошла лошадь. Сначала я подумал, что это Брауни или что те трое вернулись. Лошадь подошла к самой хижине, и я услышал скрип седла.

Затем кто-то вскрикнул — наверное, она увидела кровь на ступеньках. Дверь распахнулась, и я опять услышал вскрик. Все было как во сне, будто я еще не совсем проснулся или что-то в этом роде. Я чувствовал, как она прикасается к моему плечу, как поворачивает меня на спину, но это было так больно, что я закричал.

Следующим, что я помню, был треск дров и запах дыма. Я понял, что горит огонь. Я слышал, как потрескивают сосновые дрова, и почувствовал их запах. Мне было очень плохо, и я был не в состоянии говорить или шевелиться.

Она взяла какие-то тряпки и вытерла мне лицо. Промыла раны, мягко прикасаясь тут и там. Затем она ощупала меня всего в поисках переломов и больных мест. Когда она дошла до ребер, я закричал.

Она вышла за водой и принесла еще дров. И когда мои глаза опять открылись, я увидел ее. Само собой, она была красавица, хоть и не блондинка. Ее волосы были не золотыми, а темно-рыжими с легкой позолотой, и она была куда краше любой светловолосой девушки, которую я когда-либо видел в жизни.

— Отец, — прошептал я. — Я бросил его лошадей… Я резал шесты… Я бросил их…

— Не беспокойся об этом, — ответила она. — С ними все будет в порядке.

— Папа очень ценит этих лошадей. Я должен…

— Лежи спокойно. Я передам весточку твоему отцу, а лошадей заберу потом.

Она приготовила суп и покормила меня. Я чувствовал, как ее пальцы прикасаются к моему телу, которое ныло от каждого прикосновения. Вскоре я опять забылся и, очнувшись, услышал его голос. Голос Чантри.

— Его конь прибежал домой один, — говорил Чантри. — Я убедил отца остаться охранять дом. Эти люди сразу же его сожгут, дай им только шанс.

— Вы сразу поехали сюда?

— Я прошел по следам Доби. С лошадьми все в порядке. Я напоил их, стреножил снова и поехал сюда. Он нашел проход в расщелине, и я тоже прошел по ней. Я знал, что он сюда отправится.

Чантри подошел поближе и наклонился надо мной. Мне казалось, что между нами сотни километров и я плыву в каком-то странном сне. Голоса долетали до меня слабым эхом.

— Ему здорово досталось, — услышал я слова Чантри. — Думаю, ему сломали пару ребер и палец. — Он поднял мою руку: — Видите? След от веревки. Они связали его, и он пытался ухватить веревку. Их было как минимум двое, а может, и больше. Этот парень настоящий боец.

Он ощупал мое тело. Я чувствовал его пальцы на своих ребрах и вздрогнул от этого прикосновения. Затем я опять услышал его голос:

— На палец мы наложим шину. Штаны придется разорвать и крепко перевязать бок, чтобы закрепить ребра на месте. Я умею так их сращивать, что и следа не останется. Остальное — это лишь порезы да ссадины. Есть ли другие серьезные повреждения, покажет время. Он получил несколько крепких ударов по голове.

— А как мы его повезем?

— На травуа — индейских волокушах. Точно так же, как индейцы с равнин перевозят свое добро и раненых. Я пойду вырежу пару шестов, и мы соорудим носилки.

Они еще поговорили, и Чантри ушел. Когда я опять почувствовал себя лучше, мы были в хижине одни — я и она. Я открыл глаза. Каждая частичка моего тела ныла, а голова просто раскалывалась.

Она заметила, что я проснулся, подошла и покормила супом с ложечки. Суп был очень вкусный.

— Спасибо, — пробормотал я.

— Сколько их было?

— Трое. Один набросил на меня лассо, но я все равно свалил Уайли. Даже два или три раза. Мы боролись на поляне, а рыжий…

— Громила Бэйнс.

— Он держал лассо достаточно свободно, чтобы я мог драться. Думаю, может, он и не возражал против того, чтобы я побил Уайли.

— Разумеется. Громиле на все наплевать. Но он ценит выдержку. Если ты показал характер, ему это могло понравиться.

— Я отделал его. Я отделал-таки Уайли.

— Молодец. А сейчас отдыхай.

Мы спускались с гор ужасно долго. Грузовые лошади шли сзади и волочили шесты, которые я нарезал. Были минуты, когда я отчетливо осознавал происходящее, временами же проваливался в забытье. Дорожная тряска вызывала просто нестерпимую боль. Но они довезли меня до дому. Чантри и она.

Отец ждал нас с винтовкой в руках. Он стоял у ворот и следил за тем, как мы приближаемся. Когда он меня увидел, он чуть не заплакал, а уж плаксой его не назовешь.

— Он выглядит хуже, чем есть на самом деле, — успокоил его Чантри. — У тебя крепкий парень, Керноган.

— Он хороший мальчик, — ответил отец. — Он всегда мне помогал. Я думал найти для него землю, чтобы ему было легче начинать жизнь. Но сейчас… Я просто не знаю. Наверное…

— Оставайтесь здесь. Это хорошее место. — Голос Чантри вдруг изменился. — Это хорошая земля, по закону выкупленная у индейцев. Придет время, и я передам тебе все права на нее.

Еще долго после того, как они внесли меня в дом и уложили в постель, я слышал, как они разговаривали с девушкой. Она была красива, хотя и не оказалась блондинкой с золотыми локонами. Она была невероятно прекрасна. А двадцать лет — это не так уж много. В следующем году мне будет семнадцать, и я стану взрослым мужчиной. К тому же она сама сказала, что у меня есть выдержка.

Некоторое время спустя я услышал, как отец сказал:

— Если здесь ничего нет и ты в этом уверен, почему бы не рассказать им обо всем начистоту?

— Я пытался. Они слишком недоверчивы, Керноган. Люди откажутся от чего угодно, только не от своей веры. И они возненавидят тебя, если скажешь, что они верят в миф. А если доказать им это, они возненавидят тебя за то, что ты выставил их дураками. Они все поймут, но любить тебя все равно не будут. Я видел людей, которые приходят туда, где, по слухам, зарыты сокровища. И хотя вся земля там уже перекопана вдоль и поперек, они роют еще одну яму, а за ней еще. Одно я знаю точно — мой брат жил здесь. И если бы здесь было что-нибудь ценное, он бы нашел. А будучи аккуратным человеком, обязательно оставил бы ключ к разгадке. Я так думаю. — Чантри помолчал. — Кроме того, зная его, я могу предположить, что он оставил такой ключ, и что только я один способен найти его.